Тремор - Каролина Эванс

— Хорошо.

Они молча пили кофе. Посетители кофейни какое-то время позволили им раствориться в их голосах, своих мыслях, шуме кофемашины, но люди быстро разошлись, и тишина вновь вернула ребят друг к другу.

— Ты уже точно едешь с ним в штаты?

Таня зажала руками лоб. Кудри мелкой рябью повисли над ними.

— Не знаю. Мы не обсуждали это. Но как я могу не поехать? Ведь это означает расстаться с ним, забыть все, что было, а я, наверное, однолюб.

Она думала, что увидит в его лице рациональность мудрого взрослого, но, подняв глаза, обнаружила на себе все тот же серьезный всепонимающий взгляд.

— Ты не можешь знать это наверняка. Нужно хоть раз вступить в отношения после первых.

— Я знаю, как это будет. Конечно, я влюблюсь в кого-то еще, буду растворяться в нем, ловить каждое его слово, потом отторжение, потом вновь тепло, но… В моей голове начнутся сравнения, условности. Я буду думать, насколько достоин этот человек, уделяет ли он мне достаточно времени, по каким параметрам он хорош, а чего из того, что мне нужно, нет в нем. С Кириллом не так. Я много раз думала, что, что он должен сделать, чтобы я разлюбила его. Убить человека, ранить, истерзать меня? Нет. Ничего не изменится.

— Это неправильно, — как отрезал Калеб.

Таня лишь молча кивнула ему.

— В любом случае, — с осторожностью начал он.

— Я всегда помогу тебе. Если что-то случится, тебе есть к кому лететь. Просто знай это.

Она взяла его за руку. Пальцы сами потянулись к центру стола, к большой теплой ладони. Тогда Таня впервые увидела его улыбку. Настоящую, без полуоборотов губ. Это было что-то радикальное. Она настолько преобразила его лицо, словно до этого Калеб носил лишь грубую фарфоровую маску. Теперь каждая складка озарилась светом. Брови поднялись вверх, и без их нависания темнота его глаз больше не казалась мрачной. Она стала звездным небом, чем-то теплым и заволакивающим, и Таня далеко не сразу смогла отвести от нее взгляд. Это было слишком красиво.

— Так вот, — вернулся он к прошлой теме.

— Я не пугаю тебя, просто хочу предупредить. Ты говорила, Кирилл родился 17 декабря. Я посмотрел его соляр, и, если честно, год его ждет довольно… странный.

— О чем ты? — поддалась Таня вперед всем телом.

— С ним произойдет много хорошего и плохого одновременно. Не хочу программировать тебя, но будь осторожна. Он сильно изменится и не только из-за карьеры.

— А из-за чего тогда? — спросила она едва слышно.

— Что-то по восьмому дому. Большие деньги, смерть, наркотики. Он что-то потеряет. То, что больше никогда не вернет. Это может его разрушить.

Какое-то время они молчали. Переваривая услышанное, Таня словно выпала из реальности. Мимо них прошла толпа туристов, но ее взгляд по-прежнему был обращен в себя. К их столику подошел бариста. Он спросил, все ли им понравилось, на что Таня резко повернулась к Калебу:

— А еще это секс. Не удивлюсь, если он был слоганом для него этой ночью.

Он махнул парню рукой и в смятении взглянул на подругу. Казалось, кто-то другой сказал за нее эти строки — уверенность и злость слились в ее голосе. Но Таня словно не заметила этого. Она смотрела в окно. Со всей силой всасывала из трубочки раф, вбирая с краев стакана даже пенные остатки.

— В этом я сомневаюсь.

— Почему?

— Просто сомневаюсь.

Закрыв глаза, Таня с усмешкой покачала головой. Тогда она и не знала, как была красива в этом затертом худи. Как неуложенные, растрепанные кудри, шапочкой повисшие над шеей, придавали ее уставшему виду шарм французских драм. Их героинь, чьи слезы, истерики, самые ужасные состояния выглядели как недостижимый идеал. Это их фотографии девчонки ставят себе в соцсети, а музыканты делают обложкой своих альбомов. Казалось, кто-то специально подобрал эту кофейню для съемок самого пронзительного эпизода ее жизни.

— Здесь приятная аура, — сказала Таня, словно прочитав мысли Калеба.

Он кивнул ей.