Вероника - Софи Майерс

Мне никогда не было так страшно, как сейчас. Даже когда меня отвезли в полицию. Что полиция, рядом с разъяренной мамой!

В следующую минуту щеку обожгло, пощечина была такой звонкой и такой закономерной, что я даже не удивилась. Вздрогнула, уронив голову на грудь.

— Кто ты такая?! Что ты сделала с моей дочерью?!

Лицо мамы в этот момент я не забуду никогда. Полное разочарование и отрешенность. Она покачала головой, закрывая лицо ладонью.

— Мам, это все я, просто я не знала, что делать, не знала, где взять деньги, чтобы вылечить тебя, — я тоже встала, пыталась ее обнять, но мама оттолкнула меня.

— Лучше бы я была инвалидом, чем выносить такой позор. Ты живешь с мужчиной! Не в браке! Он дает тебе деньги! Да кому ты после этого будешь нужна?! Кто на тебя посмотрит?

Мама сошла на крик, а я утопала в омерзительном чувстве собственного провала во всем.

— На меня и так никто бы не посмотрел, Сальский мне это прямо сказал, что я гожусь только в любовницы…

— Да! А теперь только на панель да?!

— Нет, как только решится дело с судом, подам заявку в Корпус Милосердия, — прошептала я упрямо вытирая слезы.

— Господи! Да за что мне все это?! За что? Мама заплакала, содрогаясь всем телом от рыданий.

— Ма-а-ам не плачь ну, пожалуйста, — умоляла я ее, пытаясь снова обнять, но мама безапелляционно остановила мои руки.

— Уходи, я не желаю тебя видеть, по крайней мере сейчас!

Приговор заставил меня отшатнутся к двери. От боли, душевной боли меня разбирало на части. Стало не чем дышать. Не разбирай дороги я выскочила из комнаты на улицу.

Новая паническая атака настигала меня, давила по вискам. Мне нужно было куда-то сесть. Иначе я могла упасть прямо сейчас на землю.

Увидев лавочку я кое-как переставляя ноги дошла до нее и села. В глазах было мутно от слез, а щека все еще горела от пощечины.

— Мамочка, прости меня, — прошептала я.

В груди разверзлась самая настоящая черная дыра.

Я знала, что так и будет.

Знала, что не поймет. Да и обязана ли?

Сердце пекло и ломило. А в глазах летали черные мушки. Больше всего на свете после услышанного мне хотелось умереть. Чтобы не быть вот такой плохой дочерью. Вруньей. Слова мамы ранили меня хуже ножа.

В очередной раз стерев влажную дорожку с лица я закрыла глаза. Что со мной стало? Я была маминой золотой девочкой, а сейчас стоило мне остаться без маминого слова, я впуталась в такую ситуацию, что если бы не Михаил, то давно бы сидела в СИЗО.

Даже находясь на грани, мои мысли упрямо возвращались к нему.

К слову Михаил вышел из здания через минут десять. Я уже смогла продышаться, и хоть как-то включить голову.

— Я уговорил ее остаться здесь до завершения уголовного преследования, — спокойно сказал он, одевая солнечные очки. Такой уравновешенный, меня аж передернуло. Переклинило где-то внутри. Я резко поднялась и подошла в плотную:

— Из-за тебя моя мама теперь меня ненавидит! — я ткнула пальцем ему в грудь. Михаил чуть приподнял брови, удивился.

— Я все же думаю из-за тебя. Разве не так?

Хлестко. Вкрадчивым тоном маньяка сказал Михаил.

— Да пошел ты! — рявкнула я.

Развернувшись я быстрым шагом пошла на выход.

— Далеко?

— Домой, — не сбавляя оборотов сказала я.

— И кому, а главное, что ты докажешь этим поступком? Знаешь я никогда не ругаюсь, но сейчас ты в полной и беспросветной жопе! Так что советую тебе остыть! Пока у меня еще есть терпение!

Астахов говорил тихо, но я все слышала. Все до единого слова. Потому что прозвучало это угрожающе.

Он был прав — я была злая.

Он мог мне помочь — без него я тут же окажусь за решеткой.

Я была в одном шаге от того, чтобы покориться. Успокоиться. Как внезапно на моем босоножке лопнула лямка. И я чуть не пропахала носом асфальт по которому шла.