Вероника - Софи Майерс

Застелив постель я легла прямо в одежде, накрывшись тонким одеялом. Сон пришел не сразу. Все здесь было пугающим. Чужим. Инородным. Я же мамина доченька. Золотая девочка. Отличница курса. И где я сейчас?!

Но все же организм потребовал отдыха и я уснула, но не на долго…

Ночью меня разбудил странный шум. Повернув голову я увидела, что дверь открылась и в камеру зашел человек. Тихо-тихо.

Зажмурив глаза я притворилась, что сплю. Как вдруг! Мое лицо закрыли подушкой. Я закричала, забрыкалась, но этот кто-то был очень силен. Гораздо сильнее меня. Я царапалась и билась ногами, но силы стали покидать меня и именно в эту минуту я услышала голос:

— Завтра будешь паинькой и дашь чистосердечное признание, уяснила? Или я буду к тебе каждую ночь приходить. А я умею уговаривать.

Давление исчезло, как и подушка, а пока я вдыхала спасительный воздух, ночной визитер исчез.

Резко вскочив с кровати, все еще хрипя я забарабанила в дверь, которая к слову была закрыта.

— Спасите! Спасите!

— Чего орешь?! — раздался недовольный голос из-за двери.

— Меня хотели убить, откройте, — я застучала с новой силой.

Дверь отворилась и я столкнулась с полным скепсиса лицом:

— Убить говоришь? — надзиратель осмотрел камеру. — И кто же? Стул?

— Нет, кто-то заходил в камеру и душил подушкой!

— Отойди от двери и ложись спать, никто к тебе не заходил я бы, видел это, — мужчина сделал шаг назад. — Приснится же, убивает ее кто-то…

Дверь закрылась, оставив меня в тишине ночной камеры. Нервно оглядевшись я села на кровать.

Что если мне это правда приснилось? И ничего не было?

Или этот кто-то в сговоре с надзирателем и меня хотят заставить дать чистосердечное признание?

От нервов я стала ходить по камере, освещенной лишь тусклым светом фонарей на улице. Очевидно, что я оказалась здесь не просто так!

Кто-то желал отрезать меня от защиты и вынудить рассказать всю правду. Этот суд — Городецкий был в замешательстве, словно тоже что-то понял.

Три дня на обжалование. Если я не дам признательное тот кто-то припугнул меня этой ночью придет снова.

Но станет ли он дальше меня пугать, или перейдет к действиям? Ведь выбить признание можно разными способами. От этих мыслей все внутри похолодело. Смогу ли я под угрозой расправы быть стойкой и не говорить правду? Не знаю.

Боже, как же страшно!

Я промучилась до самого утра, но организм уставший и вымотавшийся все же уснул. Проснулась я от толчка в плечо.

— Вставай, завтрак, — резко открыв глаза я увидела рядом с собой молодого парня, приблизительно моего возраста. Он поставил на стол миску и ложку, ломоть серого хлеба и чай. А потом ушел.

— А, да, спасибо, — дождавшись когда парень уйдет я умылась и села завтракать.

Вот как бывает!

Вчера я обедала в элитном ресторане Москвы, а завтракаю в СИЗО. Не знаю сколько еще выдержит моя нервная система, но я была на грани.

Доев кашу на воде и запив ее чаем, где вместо заварки был жженый сахар я потерла виски. Начинала болеть голова. И от этого было еще тошнее.

Но я не была в одиночестве долго. Дверь открылась:

— На выход, лицом к стене, — надзиратель стоял в дверях.

Встав из-за стола я вышла в коридор и уткнулась носом в белую стену. Запястья снова сковали наручниками.

— Куда меня ведут?

— Шагай, давай, к следователю!

Вот оно что! Все таки не приснилось. Меня реально хотели запугать. Но я то знала, что без адвоката следователь не имеет права меня допрашивать, а значит Городецкий уже ждет меня.

Когда меня завели в комнату для допросов я удивилась, увидев там только следователя.

— Добрый день, Вероника Николаевна, присаживайтесь, — надзиратель подвел меня к стулу и снял наручники.

— Здравствуйте, где мой адвокат? — голосом лишенным каких-либо красок спросила я.