Вероника - Софи Майерс

Когда Миша уходил я осталась на кухне, иначе не смогла бы сдержать рыданий. Ему предстоит тяжелый путь, и он должен быть уверен во мне, в нас.

— Я буду ждать тебя…. — прошептала я, стоя у окна.

Глава 25

Вероника

В наш последний вечер я даже представить не могла, что буду испытывать, когда Миша уедет. Видя его удаляющуюся фигуру, заставляла себя держаться, не раскисать. Упрямо повторяя, что это только на месяц, а он быстро пролетит!

Но последующие дни вывернули меня наизнанку. Мамы не было дома, и я самозабвенно жалела себя. А еще я испытывала ломку, прямо как у наркомана. Видела однажды, как ломало одного соседа, прямо у подъезда нашего дома. Испугалась тогда, забежала в дом, но вид его агонии надолго отпечатался в моей голове.

Сейчас я сама была наркоманом, и бесконечно страдала без Миши. Ждала, что позвонит, напишет, беспрестанно хватала телефон в надежде получить хоть какую-то новость, но новостей не было.

Слезы то и дело собирались в уголках глаз, но я душила эти эмоции, зная, что легче не станет. И все же когда приехала мама, то прямо с порога выбила почву из моих ног, спросив, что со мной?

Рыдания вырвались из меня без ведома моего сознания, правда я все же контролировала, что говорила. Мама молчала, лишь гладила по спине и волосам, но когда она нарушила тишину, жесткий голос заставил меня отрезветь:

— Милая, он на тебе никогда бы не женился! Я понимаю, ты влюблена и не видишь очевидного, но вы из разных миров и они, к сожалению, не пересекаются. Да ему было интересно, но не более. Ты осталась с разрушенной душой, но ты встанешь, любовь делает нам больно, каждый день, но ничто не длится вечно. Ты и сама это знаешь.

В тот момент я на секунду представила, что Миша ушел навсегда и это просто обман, чтобы не искала, не умоляла. Ощущая физическую боль от своих страданий, я вся скорчилась, пришлось закусить до крови щеку, чтобы вернуться в чувство.

Нет! Я буду верить ему! Вопреки всему!

Мама пошла, варить мне кофе, но я не дождалась ее — уснула.

Мне снилось море, такое далекое и прекрасное. Ступни щекотал песок, а волна с умиротворяющим рокотом накатывала на берег. Повернув голову, я увидела Михаила. Он задумчиво смотрел на горизонт, иногда щурясь.

— Миша, — радостно прокричала я ему, — ты вернулся?

Но он ничего мне не ответил, а лишь развернулся и стал удаляться от меня.

— Куда ты? А как же я?

И я бежала и бежала, сбивая ступни в кровь, но так и не смогла его догнать.

Проснулась я в ледяном поту вечером. Добрых полчаса я не могла заставить себя встать с кровати, но до меня донесся разговор. Знакомые голоса разговаривали на нашей кухне. Накинув халат, я как можно тише приоткрыла дверь, прислушалась.

— Наконец то, я уж думал он всерьез ей увлекся, — закрыв ладошкой рот, я задрожала, потому что это говорил мой дядя.

— И не говори, мало он нам проблем создал, — тихо говорила мама.

— Скорее мне, ты то гляди в каких хоромах теперь живешь, а я между прочим стал вашим опекуном по доброте душевной, а меня этой добротой и приложили, — обиженно пробурчал мамин брат.

— Геночка, я, правда, ни причем! Я выполняла свою договоренность столько лет, платила тебе за твою доброту, кто же знал, что так все обернется? — затянула мама жалобно.

— Так оно так, но что мне делать? Сальский на хвост наступил, мол, деньги отдавай обратно, иначе будет худо, в бизнесе не все гладко. Катя, еще, замучила своим нытьем, видите ли, ни на что ей денег не хватает!

— Братишка, я больше не могу отдавать тебе наши пособия. Этот Астахов, добился его разделения. Вероника получает свою часть отдельно от меня, а я что? Мне работать больше нельзя, врач так сказал, а жить на что-то надо.

Мысленно я порадовалась, тому, что мама не продавилась на жалобный скулеж дяди, но как же я ошиблась!