Не твой наследник - Эмилия Грант

— Работа… — Марк хмыкает.

— Что? Опять начнешь эти свои подколки, да? Что я не работаю, я шляюсь по любовникам? Ну давай, вперед. Отведи душу.

— Скажешь, у меня нет оснований так думать? — он вскидывает бровь.

— По себе людей не судят, — короткое, как мне казалось, перемирие, снова переходит в боевые действия, а у меня нет ни сил, ни желания тратить нервы. — Можешь сам выпить молоко… — встаю из-за стола, чтобы уйти, но Марк в два шага оказывается рядом и перехватывает мое запястье.

— Сядь, — требовательно произносит он, не убирая руку.

Его прикосновение обжигает, по моему телу пробегают крошечные электрические токи, в груди что-то сжимается. Я вижу, что Марк тоже не в силах меня отпустить, что-то удерживает его. Мы будто оказываемся под колпаком, в вакууме, окружающая действительность растворяется и перестает иметь значение. Как тогда, в массажном кабинете. Наше дыхание смешивается, и мне становится одновременно хорошо и невыносимо плохо. Какой-то частичке меня хочется прижаться к Марку, уткнуться носом в его шею, втянуть знакомый мужской запах. Внизу живота разливается приятное тепло, тело словно просыпается и тянется навстречу сильным рукам. Хочется закрыть глаза, забыть обо всем, снова ощутить на спине жаркие и жадные ладони, которым можно отдаться целиком. Потемневшие глаза Марка гипнотизируют, затягивают, и, кажется, ничто не может заставить нас отвести взгляд и разойтись в стороны.

Все тает и плавится, превращается в розоватое марево. Или это я таю, как кусочек льда на полуденном солнце? Внутренний голос отчаянно пытаться дозваться меня, достучаться до здравого смысла. Оттолкни его, сейчас же! Немедленно! Что ты творишь?! Вы же в доме его родителей! Ты же выходишь замуж за его брата! Он ведь будет еще сильнее презирать тебя, если ты снова поддашься искушению! Я слышу этот голос, я понимаю, что он прав, но он звучит так издалека, а Марк так близко, что биение его пульса я слышу гораздо лучше. Ту-тух… Ту-тух… Это завораживает меня, превращает в марионетку. Я уже не владею собой, я будто наблюдаю со стороны, как Марк склоняется надо мной, как призывно приоткрываются его губы. И знаю, что ничего в жизни я не хотела так сильно, как ответить на его поцелуй.

Он нежен. Господи, он так нежен… В тот раз меня словно раздавило, разнесло в клочья ураганом, а сейчас… Его губы ласкают, утешают и дают сил, отбирая волю. Он аккуратно касается моих волос, словно я сделана из тонкого хрусталя и могу разбиться в любую секунду. Его язык касается моего, по спине прокатывается сладкая дрожь предвкушения. Я хочу больше. Я хочу ощущать его не только во рту — и не только язык. Я хочу его целиком.

Марк чувствует мою реакцию и, тихо застонав, крепко прижимает к себе. Затвердевший член упирается в мой живот — и с губ слетает короткий вздох, а между ног становится горячо и влажно. Тело помнит тот сумасшедший оргазм, и наливается соками, требуя повторения.

Руки Марка жадно блуждают по моему телу, пробираются под короткую ночную рубашку, возбуждают и жалят обнаженную кожу. Нащупывают отяжелевшую грудь, сжимают соски, и перед глазами все плывет.

— Боже… — машинально тянусь к его члену, через ткань спортивных штанов накрываю ладонью толстый крепкий ствол. Я помню его: красноватый, блестящий от моей смазки, он покачивался прямо передо мной, после того, как Марк кончил в меня.

— Что ты со мной делаешь… — рычит Марк, подсаживает меня на стол, и я, раздвинув ноги, жду второго акта. А он уже приспускает штаны, высвободив перевитого венами красавца с гладкой шелковистой головкой, сдвигает в сторону узкую полоску моих трусиков и одним движением врывается внутрь, заставив содрогнуться от острого наслаждения.

— Боже… снова шепчу я, впиваясь в плечи Марка, и в эту самую секунду мы оба слышим громкое шипение: молоко, забытое на плите, пеной бежит на варочную панель, как страсть, здравый смысл.

Реальность бьет по щекам, отрезвляя.