Княжна - Кристина Дубравина

Князева решила ничего не говорить, чтобы заново не сцепиться — и без того в воздухе едва искры не летали. У Ани забилось что-то по рёбрам так, словно думало или на свободу вырваться, или грудину пробить, как молотком; она в молчании снова посмотрела на спуск в метро.

Мужчина чиркнул зажигалкой, бросил пачку на сидение соседнее, которое полагалось для Оли. Саша прикурил, поправил волосы, что открывали высокий лоб с одной единой морщинкой, появляющейся только, когда брат улыбался искренне, и сказал, смотря на светофор перед ними.

— Всё-таки, не просто так я тебя искал.

— И чем я могу быть полезна?

Красный свет на светофоре сменился на желтый. Саша взял крепче руль, готовый в следующий же миг вдавить педаль газа чуть ли не в пол.

— Своими познаниями в немецком.

Анна отвернулась от окна, закончив рассматривать спуск на Арбатскую станцию, и ровно тогда Белый поехал вперёд. Инерцией девушку чуть назад прижало, выдавливая из лёгких пару глотков воздуха.

Князева себе дала секунду, чтобы привыкнуть к мелкой давке, и подтянулась к водительскому сидению, на двоюродного брата взглянула. Нутром подобралась, готовясь к пояснениям, от обилия которых голова могла попросту расколоться. Грецким орехом.

Саша хмыкнул — зацепил, всё-таки:

— Есть местечко одно… Неподалёку от Петровского парка, тебе близко будет. Одна частная организация. Творческая. Ты, думаю, им подойдёшь.

Внутренние органы стали напоминать ком дешевой жевательной резинки — все смялись, слиплись воедино так, что не отсоединить, не расставить по местам. Очень уж подозрительно звучало из уст Саши что-то про «частную организацию»; он так и бандитскую группировку обозвать мог.

А самой Князевой влезать в эти разборки совершенно не хотелось. Ей хватало вскользь их касаться, спрашивая иногда у Пчёлы, как дела «на работе».

Она на Белова посмотрела прямо, точно думала глазами, и по цвету, и по проницательности напоминающие лазеры, его предложение на безопасность проверить. Девушка обняла спинку пустого пассажирского сидения и спросила, тайком смочив горло пенообразной слюной:

— И… что именно это за компания?

— Так, — махнул рукой Саша, не догадываясь, что у Анны от этого жеста кислород из крови пропал. — Частный театр. Там постановки устраивают. Но они, скажем так, не столько местным интересны, сколько иностранцам.

— Туда приглашают германцев?

— Ух ё, я думал, «немцев» только «немцами» зовут!.. — воскликнул с совсем неуместным удивлением Белый. А потом, почти кругом прокручивая руль «мерса», кивнул. — Их самых.

Она укусила внутреннюю сторону щеки так, что не удивилась бы, почувствовав на языке привкус металла. Аня откинулась на заднее сидение, скрестила руки на груди; почудилось, что на запястьях затягивались в неспешке, почти ласке веревки, дёргаемые хитрым кукловодом.

Дорожка, на которую Князеву толкал Саша, казалась ей откровенно скользкой. Покрытой коркой льда. Частный, негосударственный театр, где устраивают постановки исключительно для иностранцев, живущих у берегов Рейна и Майна… Кому он тут нужен? Вероятно, ещё и билеты недешевые — законы разваливающегося по кирпичикам, по отдельным республикам Союза все ещё запрещали оборот иностранной валюты. А рубль катился вниз — или вверх?.. — под силой тяжести гиперинфляции. И если покупать билеты — то за миллионы, которые завтра превратятся по ценности в тысячу рублей.

И то, если очень сильно повезёт.

Анна лицом не изменилась, но в душе нахмурилась так, что кожа на лбу пошла вертикальными складочками. Как-то нечисто получалось. И, что, действительно немцы приезжают только для того, чтобы посмотреть постановку какого-то там театра московского? Театра, какого у них в Берлине, Дрездене или Нюрнберге и так хватает?

Слабо верится. Что им делать в стране, близкой к дефолту?