Княжна - Кристина Дубравина

— Меня долго не было, но именно потому и могу сказать, как всё со стороны выглядит, — пояснила Князева, перевела коротко дыхание кашлем в себя. — И когда я приехала, то сразу поняла, что ваша дружба, квартет этот, с годами только крепче стал. Все поняли, Витя, что это кто-то другой. Тебе этого просто не надо.

— Уверена? — хмыкнул Пчёлкин.

Он чувствовал себя отстраненным, словно Анька не с ним, не о нём говорила, но при этом не удержался от усмешки. Интересно было бы обернуться с улыбкой дьявольской и на Князеву посмотреть так, чтобы у неё все мысли в голове спутались; весело же!..

Только Анна сказала так, что, наоборот, только Пчёле карты спутала:

— Уверена.

Как отрезала. И не поспоришь тут — поверила и всё. Он обернулся, понял, что Князева знала, что говорит. Не алкоголь за неё утверждал, Аня в похмелье не преувеличивала.

И тогда Пчёлкину как-будто горло ублюдским галстуком до невозможности стянули.

Она сказала так, чтобы не разбудить никого:

— Я видела тебя, когда взрыв прогремел. У предателей так глаза не стекленеют. И потому, да. Я уверена, что ты бы брата моего двоюродного не убил.

Витя слушал Княжну, на неё смотрел, словно пытался понять, насколько искренней она была, как собственное тело на слова Ани отреагировало. И… она была так честна, что Пчёла решил вдруг, что хочет её поцеловать. Девушку, которая ему поверила, которая поняла мысли все.

Девушку, которую хотел поцеловать, наверно, ещё в день её прилета.

Пчёлкин выдохнул и решился. Да, раз хочет, то поцелует. Что, он, права не имеет? Раз думал об этом до этого, раз сейчас думает, то сделает! Да и, в конце концов, когда Витя вообще отказывал себе в поцелуе с девчонкой, которая нравилась?

Пчёла сократил расстояние между ними за шаг. Обеими ладонями сразу за талию обнял и на себя потянул так, словно боялся передумать. Потянулся к Ане, представляя уже сладкий «триумф», ещё одну «победу» свою, и сердце вдруг сократилось где-то в горле.

Князева прижала руку к губам Вити раньше, чем поняла, что он собирался делать.

Пчёлкин замер, когда почувствовал, что его отталкивали. Раскрыл глаза; кончики пальцев Ани давили на переносицу, а сама ладонь рот ему закрыла. Князева от рук, что теплыми были даже в мёрзлые сумерки, избавилась, восстанавливая дистанцию между ними.

А потом она дала ему пощёчину — не очень сильную — и кинулась вглубь квартиры, уже не переживая разбудить ни Сашу с Олей, ни Фила с Тамарой, ни Коса, ни отца его, ни мачеху молодую. Тапочки Юрия Ростиславовича слетели с ног Ани у самого порога гостиной.

Витя понял, что ему отказали, что оттолкнули, только когда фигурка мучающейся от бессонницы Князевой скрылась за поворотом.

Тогда тишина утра сменилась шумом крови, что сильно стал в уши отдавать барабанами. Витя замер, считая удары, не до конца осознавая произошедшее. Стоял возле двери, к косяку которой мог Анну прижать. Мысли, почти что затихшие за желанием поцеловать Князеву, теперь звучали громче. Как будто их кто-то в рупор диктовал.

Пчёлкину казалось, что он нырял, как в омут, в думы свои, но, пытаясь всплыть, головой ударялся об лёд. И тонул, тонул, тонул.

Витя вышел с балкона. Прошелся в каком-то укуренном тумане до комнаты, в которую, вроде как, Аньку отправил дядя Юра. А перед глазами, блять, как заевший кусочек киноплёнки: как Князева назад пятиться, не даёт себя поцеловать, как по лицу бьёт — не сильно, словно для приличия — и уходит, теряя, подобно Золушке, совсем не хрустальные туфельки.

Он дошёл до не особо примечательной двери, сам не до конца понимая, что говорить бы думал, даже если бы и решился к Князевой постучаться, и увидел вдруг под порогом свой сложенный пиджак.

Пчёла засмеялся в тишине так, что не побоялся разбудить никого.