Княжна - Кристина Дубравина

Анна посмотрела на шоколадку. На чашки, на капельку кипятка, упавшую на стол с носика чайника, оттягивая время, как в какой-то игре на выносливость. Космос хмуро руки в замок сложил.

Пчёла двигаться разучился.

Он сидел на подоконнике, упираясь кончиками пальцев в пол, ощущая, как тянутся мышцы в напряжении; в голове одни только мысли нецензурные летали. Одно и то же слово — красноречивое «блять» — в черепушке звучало, словно в рупор произносимое, но каждый раз — с новыми эмоциями.

Переживание, злоба, недовольство, волнение, нетерпение и, сука, даже мольба.

Князева подняла голову так внезапно, что у Вити пальцы на шлевках брюк дрогнули.

«Пан или пропал»

— Я думала, что Тамара вам уже рассказала всё.

— Томка? — нахмурился Космос, свел на переносице густые черные брови. На Витю обернулся, будто думал, что хоть он что-то понимал, но у Пчёлы пересохло во рту.

Анна усмехнулась так, словно из рукава вытаскивала припрятанные козыри.

— Я с Томиного телефона в Ригу звонила. Просила друга своего о помощи, — неоднозначно протянула девушка. Постучала ногтями по фаянсу. — Чтобы он решил вопрос за меня с работой в университете. И вещами, квартирой…

Пчёлкин, наверно, понял всё ещё тогда, но окончательно всё осознал, когда Князева улыбнулась хитро и точку поставила:

— Я в Москве остаться решила.

Он спустился с подоконника ровно в тот момент, когда Космос на эмоциях ударил кулаком по столу. Чай в его чашке частично на стол выплеснулся, на плитку сладкую, плавя шоколад, но Анна только вскрикнула, рассмеялась довольно. Прижала руки ко рту, когда Холмогоров радостно обернулся на Витю, который к другу с протянутой ладонью подошёл, и, потрепав Пчёлу по плечу, прокричал почти:

— От молодец, Анька! Всё ведь… Умница! — а потом на таких же эмоциях подошёл к Князевой. Не поднимая Анну на ноги, сразу ухватил так, что девушка в сильные плечи вцепилась и, хохоча, закружилась с Холмогоровым на месте. Волосы налетели на глаза, грозились прядами в рот залезть, но Аня только смеялась, вдруг поняв, что радости и какому-то неоправданному спокойствию стало мало места под рёбрами.

Они, чувства эти, на органы давили, грозя их просто стеснить в стороны.

— Вот увидишь, Анька! Заживём!!! — пообещал Космос, так девушку на ноги и не ставя, и Князева почти поверила. Пчёлкин чуть в стороне стоял, не рискуя Коса отвлекать, а у самого мысли до одной Анны, смеющейся громко и радостно, сузились.

Значит, всё-таки, пан, и не пропал…

Отлично. Так им с Князевой будет даже интереснее.

Прошло, наверно, меньше десяти минут. Анна убрала на кухне, спрятала подтаявшую шоколадку в морозилку, вымыла до скрипа две чашки, когда бригадиры решились пройтись по квартире, что теперь точно стала принадлежать Князевой, как минимум, до конца августа. Они осматривали интерьер, виды из окон с лицами весьма посредственных экспертов; Пчёлкин всё думал закурить, а Космос на каждую, наверно, комнату, выносил один и тот же вердикт:

— Нормально!

И на спальню почти квадратную сказал то же самое. Аня зашла в комнату, когда Витя снова забрался на подоконник, а Космос, предусмотрительно постучав костяшками по шкафу, открыл гардероб. Осмотрел полки, — почти все свободны были — окинул взглядом две вешалки. На первой болтался сарафан в мелкий цветочек, на второй висело платье, в котором Князева на свадьбе у Саши танцевала и пила.

Платье, которое хорошо подходило к пиджаку Пчёлкина и, вероятно, в себе сохранило запах его сигарет, какими сопровождались их беседы на балконе Холмогоровых.

Космос только губу нижнюю оттопырил, прикрыл створки:

— Да, Анька, — протянул выразительно громко и, только когда Князева в вопросительном жесте руки на груди сложила, сказал: — Вот ты, оказывается, какая дама! Самостоятельная. Мы приехали, значит, узнать, что ты решила вообще, а Аня Князева уже каких-то рижских друзей своих подключила!