Танцующие на каблуках - Юлия Ивлиева (2022)

Они хоть и подкалывали друг друга, часто с издевкой, иногда совсем не по-доброму, привязаны были друг к другу нежно. В обоих чувствовался поломанный механизм, который каждый чинил, как мог, подчас смешными средствами – гонками на авто, дурацкой одеждой, методами из книжек по лечению душевных ран и саморазвитию, уходом из реального мира в онлайн. Получалось странно, неказисто, походило на сломанную ветку, перемотанную скотчем. Но иногда работало, и жизнь продолжалась.

И он, и Вероника часто проявляли общность. Припасали какую-то интересную, визуально яркую информацию до момента, пока второй не появится в офисе. Как и в этот раз.

Вероника ждала Ромика, и едва тот переступил порог, развернула монитор к коллегам. Когда все собрались у ее монитора и сосредоточено на него уставились, принялась нажимать на пробел.

Одна картинка сменяла другую. Любительские и размытые, профессиональные отретушированные без малейших изъянов и просто щелкнутые на мобильник фотографии бесконечной чередой поплыли по экрану. Каждая демонстрировала девушек, реже молодых мужчин, обвязанных веревками. Иногда расписанных красками, иногда в крови, может, конечно, в краске, но явно имитировавшей кровь. Фоны тоже пестрели разнообразием: однородные, студийные и в натуре, под мостами, в руинах, на водоемах и на фоне индустриального пейзажа.

– Это все работы художника Артика. Работы – в смысле он фотограф-художник. То есть он запечатлел это.

– А вязал кто? – у Лекса уже в глазах рябило от этих витиевато сплетенных веревок, полуоткрытых красных губ, кляпов и изогнутых тел.

Яркие психоделические сны ему сегодня обеспечены.

– Мастера, насколько я понимаю, разные, многие под псевдонимами и даже под несколькими, модели тоже разные. А еще он устраивает тусы, фестивали свободы, – вещала Вероника, и в голосе явно звучал смех. – Некоторые показушные, снимают на камеру, выкладывают в сеть, но!

Вероника подняла палец вверх и состряпала серьезную высокомерную физиономию.

– Бывают и закрытые вечеринки. О них только говорят. Информации никакой нет, контента нет, имена участников и место прохождения держатся в большом секрете. Реально, сеть чистят, я ни крошки не нашла. В общем, сплошные слухи и тайны Мадридского двора. Хотя, может, действительно только слухи, ну, чтобы создать иллюзию тайны и приобщённости к чему-то особенному, недоступному для простых смертных. Сказки для пиара. Ну, потому что я вообще ничего не нашла. Так не бывает. – Вероника обиженно надула губы. Неудач она не признавала.

– Бывает, – отрезал Егерь. – Если участники высокопоставленные и богатые, ничего никуда не просочится. Проследят.

Вероника поморщилась. Они с шефом обладали совершенно противоположными мнениями по поводу секретности.

Егерь не сомневался, что для сильных и властных мира сего подключат нужные силы и знания, соблюдут все стадии секретности так, что комар носа не подточит. И она, высокомерная всезнайка, ничего не найдет, потому что просто ничего нет.

Вероника не верила в дезинфекцию сети. Она времен, когда еще не было электронных каталогов, баз данных и архивов не застала. Как жили и работали только с бумажными документами и картонными папками не представляла. Вероника свято верила во всемирную информационную помойку – Интернет. И… И в людскую натуру, которая никогда не откажет себе в фоточке, видео, стриме и прочих, оставляющих следы, деяниях. Обязательно найдётся охранник, уборщик, случайный прохожий, заблудившийся ребенок или мышь с камерой между ушей, запущенная ради прикола.

Спор на эту тему случался много раз, примеров и в ту, и в другую сторону приводилось бесчисленное множество. Сейчас возобновлять этот бесконечный диалог никто не стал, слишком увлекательной казалась находка Вероники.

Егерь тяжело вздохнул: