Танцующие на каблуках - Юлия Ивлиева (2022)

– Любого нарика есть за что засадить, так или иначе, – Багаутдинов не желал признавать свою вину. Хуже – он считал себя вправе наказывать.

Егор внимательно на него посмотрел и усмехнулся.

– Возможно. Но закрыв дело таким образом, вы дали возможность ускользнуть настоящему преступнику. И впоследствии совершить еще преступления. Четыре трупа на вашей совести.

– Почему четыре? – искренне удивился Багаутдинов. – Если еще два дела.

Егерь не удостоил его ответом, вышел.

Вот это вот он ненавидел больше всего. Сама система, в которой они работали, коверкала психику похлеще, чем камера пыток. Постоянное искушение всемогуществом, вседозволенностью, силой власти и с другой стороны давлением еще большей силы и власти. Не многие выдерживали этот прессинг с двух сторон. Ощущение, что ты раб и бог в одном лице. У большинства вырабатывалось какое-то подобие собственной морали. Что можно, а что нельзя. На базе этой морали каждый раз совершается выбор и, главное, поддерживается слепая вера в систему. Но встречались и те, кого вывихивало, они выписывали себе преференции судейского и карательного органов, право судить и наказывать.

Егеря начинало мутить. Злость и презрение вонючим фонтаном поднимались изнутри. Таким представителем системы был этот Багаутдинов, выдавший сам себе благословление на вынесение приговора за проступки, которые не имели непосредственного отношения к следствию, к преступлению. В его глазах наркоман – зло. Он наказал зло, закрыл дело и получит очередное звание. Он герой. Эту логику не свернуть никому. Объяснять. Взывать. Внушать. Бисер перед свиньями.

Серега, как преданный Санчо Панса, ждал у авто. Все обещания исполнил. Заветная фляжечка с хорошим армянским коньячком скрасить шефу дорогу в офис.

Приятное тепло разлилось по языку и внутренностям. Егерь выдохнул крепкие пары. Посидел, уставившись в окно и прислушиваясь к ощущениям. Алкоголь не брал его. В сон не клонило. Почему Женя остался жив? Возможно, убийца не заметил его. Поглощенный сложносочинённым убийством Фаины, не разглядел комок плоти, корчащийся в углу. Маловероятно. Даже в самой страшной наркотической агонии Женя наверняка шевелился, издавал какие-то звуки. К тому же маньяк наверняка выслеживал свою жертву, ждал удобного момента. Он не мог не знать, что жертва не одна. Не посчитал нужным заморачиваться, что с ним будет? Достаточно того, что наркоман не свидетель? Думал, что он умрет? Может быть, сам вколол ему дозу, которая должна была стать роковой. И еще один интересный нюанс: все мужчины умерли от счастья. Считал ли маньяк наркотики счастьем? Наркоман Женя умирал от счастья и эйфории?

Глава 32

Вероника отправила фото по вотсапу Ромику. Получила в ответ восхищенные смайлы – аплодисменты, огонь, рукопожатие.

Шеф оказался более скуп на эмоции. Он окинул ее работу сухим, безэмоциональным взглядом и едва заметно кивнул. Она хорошо знала этот взгляд. Он не сулил ничего хорошего тому, на кого был направлен, даже если виновный находился за десятки километров отсюда и понятия не имел, что готовится буря. Обладатель беспощадного пустого взгляда пойдет напролом, и поломанных веток, а скорее всего костей никто уже не посчитает. Вероника не завидовала Артику. Почти жалела.

Через полчаса у них будет ордер на обыск и команда спецназа для погрома в доме и мастерской художника.