Верь мне - Ника Маршал

— Прекрасно тебя понимаю. Но не нам решать, кто должен умереть. Убийство тяжелый груз. Мало кто может жить с ним и продолжать оставаться человеком. Да и зачастую убийство не решает проблем, а лишь добавляет. Поверь, Давид, эти твари не стоят твоей загубленной жизни. Потому что смерть, это то, что нельзя смыть ни с памяти, ни с сердца. А с тварями можно разобраться и по другому. — Взъерошиваю его волнистые волосы. — И я могу помочь. Но для этого мне нужно знать твою ситуацию. Давид, тебя ведь… отчим обижает? — Решаю спросить прямо.

— Мгхм… — Нуверенно кивает. Трудно ребенку открывать перед кем — то свою слабость. — Он маму бьет… — Так значит еще и мать поколачивает. Мудак.

— Он сегодня дома?

— Должен вернуться после шести с работы. — Говорит с подозрительностью.

— Тебе есть у кого переночевать?

— У Вовки одноклассника. Я у него иногда остаюсь.

— Тогда сегодня домой не возвращайся, иди сразу к Вовке и маме позвони, предупреди. А за отчима не переживай, больше ты его не увидишь.

Пацан смотрит на меня недоверчиво. — Давай иди, и ни о чем не волнуйся. Увидимся во вторник.

Он скрывается за дверью.

Я достаю из рюкзака телефон и набираю номер своего «должника» полковника Дятлова.

Машка, его дочь, моя бывшая одноклассница, как — то я помогла ей, когда ее пытались изнасиловать двое отморозков, затащив в проулок. Жили мы тогда в одном районе, я как раз возвращалась после тренировки. Парням не повезло, жалости к мудакам вроде того же отчима Давида не испытываю. С того времени дядя Гена и сказал обращаться к нему «если что». Вот, кажется это «если что», наконец настало.

— Здравствуйте, дядь Ген.

— Привет, Кира, что-то случилось? — Полковник точно в курсе, что просто так звонить я ему не стану.

— Да, помощь ваша нужна.

— Не вопрос. Говори, что от меня нужно?

— Один нехороший человек, отчим одного из моих ребят плохо себя ведет. Беспредельничает, руку на мать и на пацана поднимает. Нужно ему хорошенько втолковать, как это плохо и что с ним будет, если он продолжит так себя вести.

— Домашнее насилие значит… хм… есть у меня для него одно место. Камера с бывалым зеком, который хорошо известен своими «предпочтениями». Думаю, пара суток в его теплой компании, содержательная беседа на тему профилактики домашнего насилия и этот нехороший человек забудет, как ложку держать, не то что на кого — то руку поднимать.

— То, что нужно, дядь Ген. Тогда я вам его координаты в сообщении скину.

— Договор. Кстати, Кир у Машки же днюха в следующее воскресенье. Ждем тебя на нашей даче.

— Маша уже говорила. Обязательно буду. До свиданья, дядь Ген.

Ну что ж одной проблемой меньше.

С такими, как этот отчим Давида только прямой демонстрацией силы и можно справиться, по — другому к сожалению никак. Обычно, слов эти гамадрилы абьюзивные вообще не понимают. До них доходит только один язык. Жестов. Особенно, когда жестикулируешь чем — то внушительным, вроде дубинки или биты. Вот только когда они прочувствуют на своей шкуре, каково это, когда тебя по беспределу лупят почем зря, до них может что-то и дойти.

Я — тренер. Один из тех немногих людей, кто влияет на становление человека личностью. И я должна доносить до своих учеников «правильную» позицию. Но так же я несу ответственность за этих детей. И я обязана вмешаться, если им грозит опасность, ментальная или физическая. Это тоже мой долг и я не собираюсь им пренебрегать.

* * *

Спускаюсь с крыльца спорткомплекса «Олимпия» и направляюсь к парковке, где припаркована моя ауди серебристого цвета.

Мой взгляд цепляет рядом стоящий черный внедорожник с тонированными стеклами. Шутливо отдаю поклон сидящей внутри парочке шкафообразных мужчин.

Вынужденная временная мера с которой мне пока что приходится мириться.

Раздается мелодия входящего звонка.

Занимаю водительское место, попутно отвечаю на звонок.