Я спустился на второй этаж и зашел в комнату, где она ночевала. Я специально приказал здесь ничего не трогать и никого не впускать.

Здесь еще остался легкий шлейф ее запаха.

Ложусь на кровать, подушка пропиталась ей сильнее, от Киры всегда пахнет карамелью. Это ее природный аромат. Она не любит духи.

Притягиваю подушку и вдыхаю, член тут же оживает.

Усмехаюсь, у меня бл*ть встает от одного твоего запаха, Кира.

Ведьма. Приворожила к себе намертво. Зря я тогда тебя не трахнул. Ну, ничего, при следующей нашей встрече я так не оплошаю..

И почему я так тобой одержим?

В памяти всплывают отрывки воспоминаний из времен нашей юности.

****

Бах! Бах! Бах!

Кира откладывает пистолет, закончив стрельбу.

Я сижу на поваленном дереве, кручу в руках нож. И бросаю взгляды из — под ресниц на свою…. сестру.

Сейчас ей шестнадцать, мне восемнадцать.

Рядом с ней отец оценивает ее меткость. Вижу, как он довольно улыбается. Видимо не врут, когда говорят, что отцы больше дочерей любят. Мне он не улыбался никогда. За успехи лишь хлопал по плечу и дарил какой-нибудь навороченный подарок. Мне плевать, улыбается он мне или нет. Я сам к нему ничего не чувствую, даже привязанности, может только уважение за его хватку в бизнесе и методы разруливания проблем. С врагами он жесток, мне это нравится, и я перенял и впитал в себя эту жестокость. Но результат от его отношения ко мне не изменится.

Я — наследник. А Кира — внебрачная.

Ей никогда и ничего не достанется. Я унаследую все. Деньги, бизнес и власть.

Только вот моей матери Тамаре Андреевне не все равно. Не может она простить мужу его теплое отношение к «нагулянной дряни», была б её воля удавила бы Киру собственными руками.

— Ну как? — Поворачивается к отцу.

— Хорошо стреляешь. — Щеки Киры наливаются смущенным румянцем. Так всегда бывает, когда кто-то её хвалит. — Если б на месте мишени был человек, убила бы наповал. — И всё. Смущенный румянец сменяет гневный.

— Я никогда не буду стрелять в человека! — Выплевывает зло.

— Ты моя дочь. — Взгляд отца становится жёстким. — А значит под ударом до момента моей смерти. Если на тебя нападут, придется стрелять. И убивать.

Кира словно вспыхивает. — Нет. — Произносит твердо и уверено, глядя прямо в его глаза. — Ты убивал ради денег и установления своего авторитета. Ты нажил себе врагов. Я в этой войне разменной монетой быть не собираюсь. Поэтому обо мне никто и никогда не узнает. Мы договаривались.

— Так до конца жизни и останешься безотцовщиной? — Оскаливается Николай Бойко-старший, верхняя губа подрагивает. — Я собираюсь дать тебе свою фамилию. Свою защиту. Со мной за твоей спиной для тебя Кира откроются все двери, какие только пожелаешь.

Он собирается признать Киру официально? Замирают мои руки, и я перехватываю нож, словно для броска. Вот это уже интересно.

— Мне. Ничего. От. Тебя. Не нужно. — Чеканит. — «Двери» я открою и сама. От тебя я ничего не приму, да и поздно уже играть в семью, я выросла. Уж извини. Ты мой отец Николай Бойко, но ты и бандит, Коля Бешенный. Я не хочу впускать в свою жизнь твою грязь.

Разворачивается, уходит.

Отец стоит, замерев на месте, сжимая и разжимая подрагивающие кулаки. Хмуро смотрит вслед Кире.

— Точно моя дочь. Такая же бл*ть упертая. — Разворачивается лицом к мишени, перезаряжает пистолет, начинает стрелять, чтобы спустить пар.

Я поднимаюсь со своего места, нож за ремень цепляю. И иду следом за Кирой. Наверняка опять к озеру сорвалась. Это ее любимое место.

Гектар огороженной земли, в центре особняк-крепость. Чужим здесь места нет. Территория строго охраняется. Личная резиденция Коли Бешенного. Кто сунется, сразу положат без разбирательств.

Кире в этом месте неуютно. Она здесь бывает раз в полгода и живет в особняке пару недель. Прихоть отца.