Деспот - Саша Кей

– Я не был уверен, но около года назад я кое-что заподозрил, – негромко говорит он, но его слова падают на меня тяжеленными камнями. – Точнее, то, что ты приемная дочь, для меня было очевидным с самого начала, но в этом не было ничего странного. Даже не зная диагноз жены Суворова, я догадывался, что выносить и родить ей было не по силам. Удивлялся только, что они не прибегли к суррогатному материнству. Уже тогда мне и в голову не приходило, что они могли кого-то принять в семью из благородных порывов. С другой стороны, в этом не было ничего подозрительного. Кругом полно приемных детей, например, я. Больше только семей, где дети рождены от другого мужчины.

Марич приемный? Не знала.

Да я, собственно, ничего о нем не знаю.

– И все же ты засомневался, – подталкиваю я его к дальнейшему разговору.

– Дмитрий проболтался. Не то чтобы открыто, но он посоветовал нечто подобное одному из наших партнеров, чья дочь страдает от острой сердечной недостаточности. Как я уже говорил, к тому времени я уже не испытывал иллюзий в отношении твоего «отца» и довольно быстро сопоставил некоторые факты.

– Уже поссорились? – равнодушно спросила я, но мне было плевать. Я задала вопрос только чтобы не дать паузе затянуться.

– Это не имеет отношения к тебе, – отклонил мой вопрос Марич.

– Ты сопоставил, понял и промолчал, – подвела я итог. – Действительно. Какое тебе дело до комнатной болонки. Или, точнее, дворняжки.

– Я не знал диагноз Суворовой. Я не медик и не биолог. Речь вполне могла идти о пересадке костного мозга. Тебе бы это ничем не угрожало. К тому же могу гарантировать, что ты бы мне не поверила, а доказательств у меня не было. Ты же до последнего не верила, что приемная.

– Как гладко, – кривлюсь я.

В словах Саши есть здравое зерно, но это семя доверия не приживается на почве, залитой ядом лжи.

Марич игнорирует мой сарказм:

– Окончательно я понял, что тебе угрожает не просто неприятная медицинская процедура, а нечто посерьезнее незадолго до твоего возвращения. Услышал обрывок телефонного разговора Дмитрия. Он орал в трубку, что им нужно ускориться. Жена готова к пересадке, а донор удачно возвращается в день твоего прилета. Что все можно будет устроить по дороге из аэропорта. А потом представить, как аварию.

Это уже не камни, это валуны, катящиеся на меня с горы. Они давят меня.

Сухими глазами я смотрю в потолок.

Удачно. Наверное, после «аварии» родители бы дали добро на использование органов для донорства, а то, что я еще жива, это мелочи. Да и скрыть кому пересадили тоже не слишком большая проблема. А "маму" в больнице всегда можно объяснить тяжелым ударом от потери.

Уверена, все было продумано в деталях. Отец любил планирование.

– Долгое время меня сбивало с толку, почему они тянули, – задумчиво проговорил Марич.

– После последней операции, наступило что-то вроде ремиссии. Не хотели рисковать лишний раз, наверное. У мамы была аллергия на очень многие препараты. Видимо, ситуация ухудшилась.

Меня корежило от того, что я по-прежнему про себя их называю «отец» и «мать». Какое слово можно подобрать для этих людей?

– После похорон я заглянул в сейф Суворова и нашел там то же, что и ты. Макс сейчас занимается этой клиникой и еще кое-каким вопросом. Сложности в том, что головной офис не в России, но думаю, Лютый справится, у него есть солидные друзья.

А мне все не давала покоя одна мысль.

– Ты знал, что я не доеду до дома и ничего не сделал. Тебе настолько на всех плевать?

– Откуда ты знаешь, что я ничего не сделал? – ровно ответил Марич. – Но Суворовы сдохли, и туда им и дорога.

– Спаситель, – выплевываю я. – Какое благородство.

– Я с самого начала говорил тебе, что рыцарь из меня хреновый, Настя.

– Это уже я поняла. Тебе же пришло в голову шантажировать меня постелью после всего того, что ты обо мне узнал.