Капля яда - Х. Пенроуз

Она была невероятной тетушкой, единственной в своем роде сестрой. Она была ошеломлена обилием информации, которую ей сообщили год назад, но отнеслась к этому спокойно и поддержала меня и папу. Любой бы подумал, что она старше, она была намного мудрее своих лет. Я любила ее за это.

Остаток ночи прошел гладко, пока розовое солнце опускалось в небе, купая нас в прекрасном летнем закате. Я вздрогнула, и Холлис натянул мне на голову свою черную толстовку. Когда я просунула руки под нее, устраиваясь поудобнее в уютном материале, я запечатлела поцелуй на его губах в знак благодарности. Он неожиданно углубил его, и я растворилась в его ощущениях и вкусе.

— Люблю тебя, — он отстранился с голодным взглядом и облизнул губы.

Я тяжело дышала, пытаясь выпутаться из тумана похоти, в который он погрузил меня по спирали, ощущая маленькие глазки поблизости.

— И я люблю тебя, — честно сказала я ему.

Никто из нас не произносил этих слов постоянно, потому что они подтверждались нашими действиями и теми мелочами, которые мы делали каждый день друг для друга. Слова были бессмысленны, если ты не мог их подкрепить. Все они сдержали свои слова и действовали. Они показали, а не сказали. Они доказали, что не обещали.

Каждый день с тех пор, как я призналась себе — и им, — что не могла представить часть своей жизни, где мы не были бы бок о бок, я возвращала им то, что они дали мне, и продолжала бы делать это и впредь. Я знала, что от меня мало толку, вот почему мне нужно было шесть рук, разделенных между тремя мужчинами, чтобы заземлить меня.

— Хорошо. Давай, Кай, пора спать.

Я стояла там, пока он совершал обход, обнимая всех на ночь, а своих особых людей целуя в щеку. Этот мальчик был просто милейшим. Естественно, я бы так и сказала. Но никто не мог повлиять на меня по-другому.

Сейчас, в свои четыре года, он был умным и дерзким ребенком, которому сошло с рук убийство. Каю стоило только взмахнуть своими длинными ресницами, этими детскими голубыми глазами, чтобы превратить всех в желе. И я клянусь, он знал, как это обыгрывать. Он не был глупым.

Я постучала ногой по полу.

— Поторопись. Ты тратишь время на чтение.

Я спрятала ухмылку, когда он ускорился, практически подлетев ко мне, когда схватил меня за руку, и мы поднялись в его спальню у Вэл и Криса. Да, в его спальне. Они приняли его с распростертыми объятиями, называя Кая своим внуком, заставляя мое сердце трепетать от огромной благодарности.

Вот на что похожи ощущения удовлетворенности и счастья.

Я порылась в его небольшой стопке книг, выбирая одну и краем глаза поглядывая на открытую дверь ванной, чтобы убедиться, что он правильно чистит зубы.

Переодевшись, я уложила его в постель и устроилась рядом, пока читала, показывая фотографии, когда он опускал глаза.

— Люблю тебя, детка. Так сильно.

Я поцеловала его на ночь, включила ночник, в котором он все еще нуждался, и тихонько вышла. Я включила мониторы, полностью осознавая, что они предназначены для младенцев, но я стала несколько невротичной из-за того, что не имела постоянных глаз и ушей при нем.

Мой психотерапевт, которую я действительно ненавидела — потому что она была осуждающей сукой — сообщила мне, что, вероятно, из-за того, что я пропустила его прошлые годы и его скрывали от меня, я сформировала бы более сильную привязанность и не захотела бы, чтобы он исчезал из поля зрения.

Очевидно, когда он вырос бы, мне пришлось бы бороться с собой за то, чтобы дать ему передышку и отступить, позволить ему стать самим собой, а не душить его. Я поняла это. Но то, как она это сформулировала, заставило меня стиснуть зубы, чтобы не извергнуть слова ненависти, особенно после того, как мне пришлось терпеть ее почти чертов год, чтобы поставить галочки и нести полную юридическую ответственность за Кая.