Тест на измену - Инна Инфинити (2023)

Глава 37. Все так, как надо

Наше молчание затягивается. От гробовой тишины начинает звенеть в ушах. Пространство сужается, стены давят. Мне тяжело стоять на ногах, поэтому я хватаюсь за дверной косяк.

Рома дышит тяжело, надрывно. Тоже не спал всю ночь, догадываюсь. Мы не виделись неделю, а муж очень изменился. Нет, внешне он такой же, только глаза красные и лицо бледное. Но сам по себе он стал другим. Чужим. Не моим.

Не знаю, сколько бы мы так простояли, если бы на всю квартиру не заорал мой будильник. 06:30. Мне пора просыпаться и собираться на работу. Встрепенувшись, отхожу от стены. Надо же, ноги не рухнули, хотя в них совсем нет сил.

— Будешь завтракать? — зачем-то спрашиваю Рому и отворачиваюсь, пряча глаза.

— Кофе выпью.

— Я тоже буду кофе.

Семеню обратно на кухню. Выключаю орущий телефон, начинаю суетиться, искать турку, пачку молотого кофе. Когда сзади слышатся шаги Ромы, просто замираю. Он становится ровно у меня за спиной, очень близко, затылком чувствую его дыхание. Со всей силы хватаюсь пальцами за столешницу и зажмуриваю глаза. Горло стянуло колючей проволокой, слезы проступают сквозь плотно сжатые веки.

— Я тебе изменил.

Ничего не произошло, пока это не произнесено вслух. Можно думать, догадываться, подозревать, но все это теории. Пока правда не звучит громко и четко, у тебя есть возможность жить, как раньше. Конечно, такая жизнь — лишь иллюзия. Но мы ведь так любим обманываться. Построим свой собственный мир из лжи, фантазий и чувствуем себя счастливыми.

Однако когда жестокая правда произносится вслух, наши песочные замки разлетаются на мелкие части. Приходится вылезать из собственноручно созданной скорлупы и сталкиваться лицом к лицу с жестокой реальностью.

«Я тебе изменил».

Всего три слова. Два местоимения, один глагол. Но от них рушится весь мир. Меня со всей силы прикладывает лицом об асфальт. Потом снова и снова. Затем сверху еще ложится бетонная плита. Она ломает кости. Я уже не различаю, где физическая боль, а где душевная.

Из-за попыток сдержать слёзы, тяжело дышать. Чувствую, как дрожат крылья носа, губы, подбородок. Раздается странный трескающийся звук, и кончики пальцев пронзает болью. Это я сломала ногти о столешницу.

— С ней? — едва слышно выдыхаю.

Я и без слов понимаю. Но хочу услышать от него.

— Да.

— Это я виновата? Я тебя вынудила?

— Нет, ты не при чем.

— Тогда почему?

— Я не мог иначе.

Ужасное, гнусное, мерзкое чувство предательства затапливает меня. Рома касается моей руки, я сразу одергиваю ее. Не хочу, чтобы он дотрагивался до меня. Рома пропитан ею, другой женщиной. Я не хочу, чтобы на мне были ее следы.

— Поговорим? — спрашивает.

Да, надо поговорить. Хотя именно это сейчас тяжелее всего. Надо взять себя в руки, совладать с эмоциями. Только как это сделать, когда тебя рвёт на части от предательства близкого человека?

— Да, поговорим.

Надо же, у меня нашлись на это силы. Постараться бы избежать скандала. Он только усугубит ситуацию. Нужен конструктив. Нужно до чего-то договориться.

Разворачиваюсь, обхожу Рому и сажусь на свой стул. Стараюсь не смотреть на мужа, потому что на нем как будто отпечаток другой женщины.

— Как ты съездила в командировку? — Рома садится за стол напротив меня.

— Нормально.

При чем тут моя командировка? Или Рома задаёт первый вопрос, который пришёлся к слову?

— С кем ты ездила?

— С генеральным директором, ты же знаешь. Ну и еще с парой коллег.

— Как зовут твоего генерального директора?

Вот сейчас я вскидываю взор на Рому. Он впился в меня пристальным взглядом и ждет ответа.

— Паша.

Произношу самое ненавистное мужем имя. Ни один его мускул не дергается. Ему уже известно, какой именно это Паша, вдруг понимаю. Если раньше я боялась, что Роме станет известна правда, то сейчас глубоко наплевать.