Другая единственная - Наташа Колесникова (2006)

— Все будет хорошо, Паша, и мне уже хорошо, ухожу совсем далеко, откуда к напоминать о себе невозможно… Но я рада, что любила тебя — Прощай, Паша.

Он вырвался из забытья, с некоторым удивлением понял, что мчится по шоссе к Лобне, и с приличной скоростью… Хорошо, что в это время движение тут было не особо интенсивным! Скоро будет то место, где стояла покореженная «хонда» Влада. Самарин сбавил скорость, ехал совсем медленно, внимательно глядя на придорожный лес. Но сколько ни смотрел, «хонды» не увидел. Значит, машину отправили на милицейскую стоянку или…

— Как я помог ей. Габи?! — крикнул он, но ответа не последовало.

И сам он ничего не понимал. Прибавил газу, торопясь домой, на свою дачу. Еще теплилась надежда, что Лена там, ждет его. но… и страх все рос в груди. А если нет? Что тогда делать, где искать ее?!

Как жить потом без нее, нежной и ласковой, жесткой и самостоятельной, любимой женщины, единственной?!

— Не надо ничего страшного, не надо… — бормотал он, сильнее вдавливая педаль газа в пол. — Габи сказала, все будет хорошо, она знает… оттуда лучше видно.

Он плохо помнил, как проскочил Лобню, промчался по захудалому шоссе до дачного поселка, подъехал к своему дому. Ворота были открыты. А во дворе стояла «хонда» с разбитым «носом». Самарин загнал «мерседес» во двор, выскочил из машины и помчался в дом. Там, в гостиной, светилось окно! То ли забыл выключить свет, когда уезжал, то ли… Самарин влетел в гостиную, остановился как вкопанный. В кресле сидела Лена, глядя на него мутными глазами. Она попыталась встать, но не смогла и только махнула руками.

— Па… Па-ша… они отняли… нет ничего…

— Ленка! Ты жива, все в порядке? Не ранена? — Он метнулся к ней, обнял, прижал к себе ее вялое тело. — Леночка, где болит, что с тобой сделали эти гады?

— Ничег…го… Только водку влили в рот…

— Это не страшно. Лена, я люблю тебя, я с тобой, ты моя единственная женщина, самая любимая, Ленка… — Слезы потекли по его щекам. — Я так рад, что ты со мной… остальное все чушь! И я с тобой, Ленка!

— Прости меня, Паша, не смогла… Диктофон отняли…

— Да плевать на этот диктофон, Лена!

— Я хотела тебе помочь… нам… прости, Паша…

— Ну что ты говоришь, глупенькая, все нормально.

— А Влада били… Он хотел защитить меня, а его били… Паша, мы проиграли, да?

— Нет, моя хорошая, нет. Пойдем, я уложу тебя спать, утром все будет хорошо, обещаю тебе.

— Паша… Я все равно с тобой… Я… я люблю тебя, понимаешь…

— Ты как себя чувствуешь, Ленка? Держись, ты дома, я сейчас уложу тебя спать.

— Я плохо, Паша… Я ужасно выгляжу, да? Прости меня…

— Ты отлично выглядишь, Ленка, ты самая красивая девчонка на свете.

— Ты врешь, Паша… Эти скоты… напоили меня, водку прямо один лил, а другой рот разжимал…

— Забудь, Ленка. Все нормально, ты дома.

— Да? А ты потом продашь этот дом?

— Нет.

— Как это?

— Завтра объясню. Пойдем спать.

Он привел ее в спальню, где уже отсутствовал портрет Габриэлы, положил на кровать, принялся стаскивать джинсы. Лена пьяно засмеялась:

— О-ой! Как смешно получается… вчера я тебя раздевала, а сегодня ты меня… — Она попыталась обнять его. — Так приятно… Все сними, Паша, совсем все, только тебе доверяю…

Самарин догола раздел Лену, облизнул губы, разглядывая ее, совсем обнаженную, очень красивую, а потом накрыл ее одеялом и остался сидеть на краю кровати. Ей было очень плохо, и скоро стошнило прямо на одеяло. Он перевернул ее на бок, чтобы не захлебнулась, помчался вниз, скоро вернулся с пластиковым тазиком и супервпитывающей тряпкой, быстро все убрал, вылил воду из тазика в унитаз туалета, что был рядом со спальней, вымыл современную тряпку и вернулся в спальню. Одеяло было влажное, он сбегал в гостевую спальню, принес оттуда другое одеяло, а это просто сбросил на пол. Завтра разберется. Укрыл Лену, она спала и никак не отреагировала на это.