Возьми номерок - Эми Доуз

Дин качает головой, как будто этот разговор принимает неприятный для него оборот.

— Нет… мои родители в разводе, слава богу.

— А когда они были вместе, все было очень плохо? — продолжаю допытываться я, замечая, что Дин внезапно напрягается под моей рукой.

Парень отводит взгляд, мышцы на его челюсти подрагивают, когда он на мгновение задумывается.

— Мои родители едва могли находиться в одной комнате друг с другом. А когда все-таки разговаривали, то обычно кричали друг другу ужасные, мерзкие вещи, которые ни один ребенок не должен слышать. Мне было двенадцать, когда они окончательно разошлись, но я видел достаточно, чтобы понять, что брак — это отличный способ разрушить отношения. Честно говоря, тридцать пятая годовщина свадьбы кажется… не знаю… слишком фантастичной, чтобы быть правдой, разве нет? Тот образ, который сейчас создают твои родители, реален? Ты действительно думаешь, что они все еще любят друг друга?

Мое лицо искажается, когда его вопрос пробуждает ужасающие воспоминания.

— Что? — спрашивает Дин, нахмурив брови в замешательстве. — Что за лицо?

Я стону и упираюсь лбом в его твердую грудь.

— Не заставляй меня рассказывать эту историю. У меня травма на всю жизнь.

Его рука крепко сжимает мою талию, а большой палец впивается в мое бедро.

— Теперь ты обязана мне рассказать.

Я облизываю губу и поднимаю подбородок, чтобы прошептать ему на ухо.

— Прошлым летом я вернулась домой, чтобы позаимствовать мамину фарфоровую посуду для суфле.

— Естественно. — Дин фыркает.

— Так вот, я открыла дверь своим ключом и застала их. — Меня пробирает неконтролируемая дрожь, когда в голове вновь возникает ужасная картина.

— Застала их? — спрашивает Дин, словно не может понять, что я имею в виду.

— Да, я застала их, — подчеркнуто повторяю я, потому что, конечно же, Дин не настолько глуп.

— О чем ты говоришь?

— Они трахались в папином кресле, Дин, — восклицаю я, и парень быстро закрывает мне рот ладонью и заставляет замолчать, когда мы оба разражаемся неконтролируемым смехом.

Дин отпускает руку и обхватывает меня за талию, все его тело вибрирует от беззвучного смеха, когда он прижимает меня к себе и шепчет:

— Серьезно? В кресле?

— В его кресле-релакс. — Я сцепляю руки за его шеей и изо всех сил стараюсь сдерживать смех, но это бесполезно. Еще больше хихиканья звучит ему в грудь, потому что я не могу представить менее сексуальный предмет мебели, на котором можно заняться сексом. Тянусь вверх, чтобы тихо добавить ему на ухо: — Хуже всего то, что это была одна из тех автоматических моделей, и нога моей матери, должно быть, ударялась о пульт, потому что, пока она скакала на нем, спинка то откидывалась назад, то поднималась.

Дин резко отстраняется назад и смотрит на меня, все его лицо озарено весельем.

— Как много ты видела, извращенка?

— Тише! — Я сжимаю его шею в предупреждении. — Я застыла в шоке секунд на пять. Этого было достаточно, чтобы услышать звук мотора… Теперь у меня травма. Я больше никогда не смогу сидеть в том кресле.

Дин смеется и притягивает меня ближе, пока мы оба пытаемся отдышаться.

— Ничто так не говорит о настоящей любви, как кресло с откидной спинкой.

Я вздыхаю и снова смотрю на своих родителей. Они чертовски милые, даже если мама — заноза в моей заднице.