По черепашьи ползу по городу вместе с потоком машин. Под колесами скользота, да и видимость ужасная, дворники мельтешат туда-сюда, но не справляются. Я даже не закуриваю за рулем, хотя очень хочется, максимально сконцентрирован, чтоб его. Уже на выезде из города, когда поток машин становится меньше, замечаю в зеркале черный внедорожник. Учитывая погодные условия, я бы мог и не увидеть его вообще, но уж очень он настойчиво следует моей траектории движения, а я жду подвоха. Пытаюсь скинуть "хвост", обгоняя пару машин впереди, но он конкретно присел, как приклеенный. Понимаю, что дальше так двигаться опасно, надо бы вернуться в город, но, как назло, дорога ведет по прямой без ответвлений, и здесь запрещен разворот. Гоню дальше, пока асфальт не переходит в однополосный, а другие машины не теряются в снежной пурге. Успеваю отбить Виктору сообщение с номером дороги и примерным километражем. Поднимаю глаза и задерживаю дыхание, не увидев в зеркале машину сзади. И тут же получаю один ощутимый толчок в бок справа. От неожиданности выпускаю руль, машина по льду несется по своему маршруту, верно приближаясь к обочине. Уже почти на краю крепко хватаюсь за руль снова и пытаюсь выровнять траекторию. Но тут же правый бок моей машины сокрушает второй удар внедорожника, и я вылетаю с дороги в канаву, пропахивая снег, как разогретый нож масло. Давлю на тормоз и с ужасом понимаю, что педаль просто проваливается, а я так и продолжаю нестись дальше… В лобовом мелькают деревья, вижу впереди внушительный ствол, удар, резкий толчок вперед, краем глаза отмечаю грязно-белый цвет подушки безопасности, пронзающая боль… и темнота.

Егор

По ощущениям, плавал я в спасительной неге недолго, предпочёл бы понежиться там еще, только вот слух стал раздражать противный писк, который я вскоре уже не смог игнорировать. Вместе со слухом стали постепенно возвращаться и другие ощущения… Довольно сильно болит и жжет в области носа, плюс что-то мешает им дышать. Зато в рот насильно врывается поток кислорода. Чувствую легкую тошноту. Распахиваю глаза. К "приятным" ощущениям добавляется еще головокружение и головная боль. Надо мной белеет стопроцентно узнаваемый больничный потолок. Значит, я еще не отправился к праотцам. Это радует, у меня еще целая гора дел и планов. Тянусь правой рукой и срываю кислородную маску, попутно морщась от легкой боли. Осматриваю руку — костяшки сбиты и пара царапин. Только порываюсь приподняться, как в моем поле видимости возникает медсестра, останавливая меня рукой.

— Лежите спокойно, молодой человек, у вас тут капельница, — говорит мне строго.

Скашиваю глаза и правда вижу иголку в своей вене. Как удачно, что ее поставили в мою левую руку, не основную, а то уже случайно выдрал бы к херам собачьим.

Ощупываю свой нос и не узнаю его — какая-то отекшая чужеродность, плюс турунды в ноздрях. Губы пересохли, медсестра подносит мне стакан с водой, пока пью, узнаю, что без сознания я не так уж и долго, меня успели свозить только на МРТ и рентген. Шарю рукой по тумбочке рядом, и, к счастью, нахожу там свой телефон. Нахожу там сообщение от Виктора: "Напиши, как состояние позволит, герой. И заранее извини, что известил твоих родителей, но никого, кроме близких родственников, в реанимацию не пускают". Обреченно вздыхаю. Уже представляю, что сейчас начнется. А меня сейчас больше заботит, что обещание, данное Аде, я сдержать не могу и снова пропаду по независящим от меня обстоятельствам. Пишу ей пару слов в мессенджере, так, глупости какие-то, реальное положение дел выдавать я не намерен. Будем хоть так на связи.