Дыши глубже - Eiya Ell

– Алекс, у меня ничего не болит, просто я когда встала , аводы отошли.

– Много? – я уже завожу двигатель, не помню, как до машины добирался.

– Не знаю, полилось чуть по ногам.

– Амаль, я позвоню Валере, жди меня там, – словно в ее положении куда-то можно уехать, дурак же, говорю, совсем мозгов не осталось, – слышишь?

– Слышу, – спокойным голосом отвечает Амалька, – я тогда позвоню мамаа и девочкам, – она отключается, я сильнее давлю на педаль газа, нарушаю все ППД, но мне простительно, я готовлюсь стать отцом. На ходу набираю Валере.

В дом я залетаю.

Амалька же спокойно сидит.

– Слушай, может, я ошиблась? – при этом она так краснеет, – может, это были не водЫ, а я опписалась? – при этом она так смущается, – у меня ничего не болит, ничего, понимаешь?

– Понимаю, – сам не знаю, что делать, – мы едем в клинику, нас Валера ждет, пусть осмотрит, – подаю ей руку, помогаю встать, и как только она становится на ноги, из нее выливается вода, много воды, – едем.

Забираю из комнаты пару сумок, заранее купленных вещей в роддом, хватаю Амальку за руку, выходим из дома, уже когда подходим к машине, она издает большой крик, чем пугает меня до смерти.

– Больно, Алекс, как же больно! – помогаю ей усесться в машину, там у нее прекращается боль.

– Милая, – не знаю, что сказать, в этот момент, как себя вести, страшно, с одной стороны, вдруг не успею довести, ну, скорую ждать не мог, решил – сам отвезу, я опустил переднее сиденье, чтобы ей удобно было, глажу нежно бедро, мысленно успокаиваю себя, что все в порядке и мы успеем. Валера говорил, что это первые роды и они быстро не пройдут, так что, по-любому, я успею.

– Ты что делаешь, Алекс? – смотрит на мою руку, потом убирает ее со своего бедра, – о чем ты думаешь в этот момент? Конечно, о сексе.

– Ты что такое говоришь? У меня и в мыслях не было, я тебя не хочу, нет, ты что, просто поглаживал, успокаивал....

И тут понеслось, она заплакала, так громко, как ребенок:

– Конечно, ты меня не хочешь, я же растолстела, стала безобразной, кто захочет спать с таким шариком, как я? – и начинает плакать.

– Ванилька....Амалька, – клянусь я растерялся, – я тебе хочу, я всегда тебя хочу, просто последнюю неделю не трогал тебя, сама понимаешь..... – она опять закричала, схватила мою руку, положила себе на живот.

– Алекс, – еле дышит, часто, громко, я, кажется, слышу работу ее сердца, или это мое сердце, но с каждым криком я сильнее нажимаю на газ, – ты не представляешь, как это больно! Больнооооо, – слезы безостановочно льются с ее глаз.

Доезжаем мы быстро, нас уже ждут, Валера и санитары с каталкой подходят к нам, Амаля выходит из машины, и из нее опять выливается вода. Много воды, прозрачной, чистой.

– Быстро, быстро, – командует Валера над санитарами, те, в свою очередь, быстро выполняют свою работу, Амаля кричит уже чаще, про дыхание молчу, кажется, все вокруг слышат ее выдох и вздох.

– Алекс, пошли со мной, – уже в смотровой кричит Амаля.

– Нет, сюда нельзя, потом, в родзал можно, – встревает Валера, – Амаля, ты не передумала, на счет кесарево сечения? Ты ничего не почувствуешь, проснешься, дети уже смотрят на тебя.

– Дядь Валер, я не смогу сама родить? – и говорит, и кричит, все чаще и чаще .

– Сможешь.

– Тогда я сама, я сама хочу родить, – твердит Амаля, и тогда, на последнем плановом приеме , когда Валера посоветовал нам кесарево сечение, она наотрез отказалась. Они уходят, оставляя меня в приемном отделении. Я, как маленький ребенок, смотрю в замочную скважину, где медсестра предлагает Амальке сесть, а та отодвигает стул, оставаясь стоять, прогибается от боли, упираясь рукой о кушетку, наотрез отказывается сесть, медсестре приходиться стоя взять у нее из вены кровь. Амаля опять выгибается, опираясь рукой о кушетку, стоит раком, кровь хлыщет у нее из вены струёй, по руке вниз на кушетку, и я не выдерживаю, залетаю.