Маленькие кустистые брови Дома нахмурились. Он мало что знал о войне, кроме того, что люди умирают, но он знал, что есть две стороны. — С кем мы воюем?

— С одной семьей, такой же, как наша – сказал ему Люцифер, едва сумев выговорить эту фамилию без презрения. — Карузо.

— Карузо... – повторил он, ему нравилось, как это звучит на фоне его фамилии. Карузо и Лучано. Это было похоже на Хэтфилдов и МакКоев, но звучало еще круче.

— Они такие же, как мы, но с гораздо большим количеством денег, — Люцифер посмотрел вниз на пачки денег, которые он пересчитывал, как будто это было пустяком. — И количеством мужчин. Но я планирую, чтобы у тебя было больше братьев, которые помогут нам сражаться, когда придет тот день.

Доминик, который снова начал чистить свой пистолет, посмотрел на отца. — Так вот почему ты не хочешь девочек?

— Женщине не место на войне – сказал он ему так просто, делая слова и реальность того, что он сделал в своем прошлом, еще более суровыми.

Доминик видел, как Люцифер обращался с женщинами, и хотя он не относился с уважением к большинству мужчин, его поведение по отношению к женщинам было хуже. Намного хуже.

Доминик не понимал этого. Единственным человеком в мире, который был добр к нему — это Карла. И она женщина. Все девочки в школе были добры к нему, хотя он считал, что они слишком много на него смотрят, а всем мальчикам родители говорили не разговаривать с ним.

— За что мы боремся? - спросил он.

— Давным-давно была война, и мы проиграли. Оставшиеся Лучано согласились на перемирие, чтобы имя не было стерто, но взамен мы могли контролировать, — Люцифер выглядел безумным, держа два сжатых пальца вместе без промежутка между ними, — только очень крошечную часть города, на которую Карузо никогда не хотели ступить своими модными туфлями.

Брови Дома сошлись вместе. — Значит, мы воюем за землю?

— Нет. — его отец стукнул по деревянному столу, — мы боремся за власть. Больше земли - больше денег. — Он поднял пачку денег, разложив их веером. — А деньги дают тебе власть.

Доминик кивнул.

— Однажды все, через что я заставил пройти тебя и твоих братьев, будет стоить того.

Взяв в руки свой второй любимый пистолет - револьвер, Доминик покрутил стволом, его голос звучал так, что казалось, слова исходят не от десятилетнего ребенка. — Например, запереть меня в чулане на три дня?

— Да, — неприкаянные глаза Люцифера почему-то стали еще чернее, — это было сделано специально для тебя, Доминик.

Он сжал рукоятку пистолета так сильно, как только мог, кончики его пальцев побелели.

— Почему?

— Потому что, когда мы победим и меня не станет... все это будет твоим.

Ореховые глаза Доминика опустились к его руке, и он увидел, как загорелый цвет кожи возвращается на пальцы. Перевернув пистолет, он уставился на свою руку; его отец резко схватил ее в первый раз, когда бросил его в шкаф. С того дня он заметил, что отец избегает его рук, не заботясь о том, чтобы пометить его лицо или торс.

Словно с приходом осознания в доме переменился ветер. Я нужен ему.

Он был нужен своему отцу. Он был наследником Люцифера, и если имя Лучано было ему так дорого, он собирался заставить его заплатить за это. Одно можно было сказать наверняка: близнецы никогда не получат его одобрения, потому что Люцифер считал их слабыми, а Доминик внутренне понимал, что, кем бы они ни выросли, они никогда не понравятся отцу. Дом понял, почему он оставил их в живых - они были нужны ему как количество, даже если это были бы только жертвы.

Люцифер мог бы сказать, что в мастерстве Доминика нет ничего особенного, но он, похоже, считал, что его стоит защищать.

— Попомни мои слова: однажды я стану королем этого города. — Люцифер затянул резинку вокруг пачки денег. — Я не остановлюсь до самой смерти.

Все это будет твоим.