Сиделка - Анна Морозова

— Когда я тебя догоню, палец окажется в одном укромном месте — Угрожающе зарычал Егор, но в его голове не было ни тени злобы.

Прибежав на крыльцо первой, я, продолжая довольно щериться, начала танцевать победный танец. Закрепив руки на бедрах, вертела ими из стороны в сторону, подергивая плечами.

— Кто чемпион? Я чемпион! Ктооо чемпиооо? Яяяя Чемпиооон!

Егор к этому моменту приближался к пандусу. Уверена, для него я ненормальная дурочка. Но эта улыбка. Эти горящие глаза — показатель того, что со мной ему комфортно.

— Тебе повезло, что я не могу схватить тебя — Язвит он, заезжая на крыльцо — А так бы легко не отделалась.

— Нужно уметь проигрывать.

Открыв дверь, позволила Егору заехать в дом. Когда наши глаза схлестнулись, я показала ему язык, а он всё ещё продолжал улыбаться.

— Ты смотришь на меня как на умалишенную — буркнула я, заходя следом.

— А разве это не так? — Искренне удивился он.

— Очень смешно. Ну, прям описаться можно.

— Если собралась мочиться в штаны, то лучше воспользуйся памперсами. Могу предложить, если что. У меня ещё остались со временем больницы.

Егор это говорил легко и обыденно, а у меня горло сдавило спазмом. Шаг замедлился, сердце скрутило канаты. Вероятно, он уже переступил через все прошедшие тягости жизни, поэтому в его голосе полное безразличие. А мне любое упоминание о прошлом всё ещё дается непросто. Особенно мысли о больничных буднях. Ведь мама долгие и мучительные месяцы проводила именно там. Пеленки, памперсы, салфетки. В последнее время, когда она перестала вставать, я покупала их с большой регулярностью. Ухаживала за ней. Кормила, рассказывала веселые истории, когда мамочке было особенно грустно. Сдерживала слёзы, наполняя палату смехом. Рассказывала о жизни за пределами больницы: О погоде за окном, о цвете проезжающих машин. О том, в чем сегодня одеты люди. Даже о воробьях, чирикающих и прыгающих по деревьям. Лишь бы она была счастлива. Лишь бы улыбалась…

В душе всё еще остро отдается эта неизгладимая потеря. Нет ничего хуже, чем хоронить близких людей. Понимать, что ты больше не услышишь родной голос, не посмотришь в любимые глаза, не почувствуешь запах тех самых духов. Всё это крайне болезненно. И первое время я не могла поверить в то, что моя жизнь продолжается, когда мамы нет. Ощущение, словно у тебя выжгли важную частичку, и теперь на этом месте рана, которая не заживает. Боль притупляется, но вылечить её полностью не поможет даже время длиной в тридцать лет. Ты просто привыкаешь с этим жить. И кажется, что всё, как и раньше, но только ты знаешь, что как раньше уже не будет. Ты больше не та беззаботная девчушка, которая могла пожаловаться маме на мальчика, дернувшего тебя за косичку. И рассказать, что беспокоит тебя, ты тоже больше не сможешь, потому что, по сути, никому твои сопли не нужны. У всех своя жизнь, свои проблемы. И только мама всегда готова слушать, поддержать и поругать твоих обидчиков. Лишь она одна.

— Ты чего? — Егор остановился, когда заметил, что меня нет.

— Ничего. — Уголки моих губ скривились в подобие улыбки. — Нога зачесалась.

Я догнала Егора и, как ни в чем не бывало, отправилась на кухню, пока в этот момент сердце трещало от боли, к которой привели внезапные воспоминания. Но это пройдет, и очень скоро. Нужно только отвлечься. Еда мне обязательно поможет. Да, это не самый лучший способ справляться со стрессами. Зато очень действенный. После маминого ухода я даже на пять килограмм умудрилась поправиться. Зато уже через месяц на фоне открывшийся депрессии потеряла двенадцать. Сейчас я стараюсь контролировать себя. И нервы, и приемы пищи.