Сердце убийцы - М. Джеймс

Черт. При этом напрягается каждый мускул в моем теле, мой член становится таким твердым, что может переломиться пополам, мои боксеры пропитываются предварительной спермой от того, как сильно эта приводящая в бешенство женщина заводит меня. Я чувствую, что схожу с ума, и все из-за нее. Видение ее обнаженной, лицом вниз на кровати, ее задницы, горящей красным от того, что я бью по ней ладонью, чтобы наказать ее, заставляет меня трепетать. Но сейчас у меня на уме не эта фантазия.

— Нет, котенок, — говорю я ей тихим голосом. — Это не то наказание, которое я имел в виду, если ты солгала мне.

— О? — Лидия изогнула бровь. — Тогда что ты собираешься делать?

— Я собираюсь лизать эту мокрую киску, пока ты не кончишь, а потом я собираюсь делать это снова и снова, пока ты не сможешь больше терпеть и не начнешь умолять меня остановиться.

У Лидии отвисает челюсть. Она смотрит на меня так, словно никогда раньше не видела, ее глаза на лице круглые, как блюдца, а то, как ее бедра приподнимаются над кроватью, точно говорит мне, что я обнаружу, если прикоснусь к ней между ее шелковистых бедер.

— Ты должна сказать мне остановиться сейчас, если собираешься, — предупреждаю я ее. — Потому что я собираюсь прикоснуться к тебе, Лидия, и как только мои пальцы и рот коснутся твоей киски, я не смогу остановиться.

Она потеряла дар речи, я вижу это, но принимаю это как да. Я уже на грани того, что не смогу остановиться. Она такая красивая, такая возбужденная, раскрасневшаяся и извивающаяся в моей постели, и я хочу ее так сильно, что это причиняет боль. Я не могу вспомнить, чтобы когда-либо так сильно хотел женщину, когда-либо был так возбужден. Это все, что я могу сделать, чтобы не трахнуть ее, но я не могу переступить эту черту, жестко говорю я себе, забираясь на кровать. Лидия, застыв на мне смотрит, как я опускаюсь на колени в конце кровати, протягивая руки к ее лодыжкам. Что бы еще мы ни делали, я не могу позволить себе быть внутри нее. Я не могу позволить этому зайти так далеко, как бы сильно я ни хотел погрузить свой член в нее по самую рукоятку и трахнуть ее так, как ее никогда раньше не трахали.

Она с шипением втягивает воздух, когда я провожу руками по ее икрам, джинсы холодят под моими ладонями, когда я двигаюсь вверх.

— Если ты думала, что прошлая ночь была хорошей, — бормочу я, мои руки поднимаются вверх по ее бедрам, когда я раздвигаю ее ноги и двигаюсь между ними, — это окажется пустяком, когда я закончу с тобой сейчас, Лидия. — Я тянусь выше, пока мои руки не оказываются у края ее свитера, поднимая его, чтобы обнажить кремовую плоть ее живота, которую я так сильно хочу увидеть. — Я собираюсь доставлять тебе удовольствие, пока ты не закричишь.

Она ахает, когда я задираю ее свитер. Я не могу снять его полностью, когда у нее скованы руки, и я не настолько жесток, чтобы рвать предмет ее одежды, но я полон решимости увидеть ее грудь. Я подтягиваю мягкую ткань повыше, пока не обнажаются два мягких холмика, прикрытых ее черным хлопковым бюстгальтером, а затем оставляю его там, зажатым у нее под мышками, когда тянусь к чашечкам и, не сводя с нее глаз, оттягиваю их вниз, чтобы впервые увидеть ее грудь.

— Левин! — Лидия визжит, задыхаясь, но я едва слушаю.

— Черт возьми, ты прекрасна, — стону я, наклоняясь вперед, чтобы зажать свое лицо между ними, обхватывая одну ладонью, когда поворачиваю голову, чтобы лизнуть ее сосок. Ее кожа гладкая и горячая, и я чувствую, как ее сердце бешено бьется, как пойманная птица, под моей щекой, когда я нежно посасываю плоть ее груди, наслаждаясь прикосновением. Она стонет надо мной, ее тело изгибается, когда я поднимаю голову, чтобы обхватить ртом ее сосок, посасывая его, пока слегка не прикусываю, и она задыхается.

— Левин, о боже…