Безжалостные люди - Дж. МакЭвой

Все поднялись со своих мест, аплодируя, когда мы шли по проходу рука об руку. Мы остановились на верхней площадке лестницы, чтобы сделать фотографии для каждого чертового журнала в мире, когда мой отец наклонился ко мне.

— Я поверил вашим эмоциям, так же как и весь мир, — прошептал он с ухмылкой, когда мы улыбнулись. — Но было ли это правдой. У вас есть чувства друг к другу? Неужели для этого потребовалась только русская кровь и прогулка на лодке?

Я ничего не сказал, прежде чем сесть в «Роллс-ройс».

— Что случилось?

— Ничего.

Вздохнув, я наклонился и взял ее лицо так, чтобы ей пришлось смотреть мне в глаза.

— Жена, что случилось?

Она уставилась на меня, прежде чем тоже вздохнуть.

— Муж мой, мой отец отказался вести меня к алтарю. Ему стало еще хуже.

С этими словами она оторвала голову от моей руки и уставилась в окно. Я чувствовал себя чертовым идиотом. Я был так сосредоточен на ней, что даже не думал о человеке, который вел ее к алтарю. Мелоди Джо… Каллахан обладала способностью заставлять меня забывать о чьем-либо существовании, когда она была рядом.

— После того, как мы отсидим свое время на приеме, если хочешь, мы могли бы улизнуть и встретиться с ним.

Она посмотрела на меня, и ее глаза сузились.

— Это ты пытаешься быть милым? Потому что я в порядке и предпочла бы иметь дело с мудаком Каллаханом. Ты знаешь, сукин сын, с которым я дралась в моем подвале, который думал, что его яйца больше, чем они есть на самом деле?

И снова появилась львица.

— Я прилагаю усилия, может быть, тебе стоит, черт возьми, попробовать, Мелоди. Я планирую начать войну со всем миром. Мне он не нужен, когда рядом со мной спит женщина.

После этого никто из нас не произнес ни слова, она просто знала, как, черт возьми, испортить настроение.

Не глядя на меня, она взяла мою руку в свою и сжала ее, прежде чем отпустить.

— Я никогда не была… милой. Я не привыкла быть кем-то другим, кроме Джованни. Привязанность и нежность — не наши сильные стороны. Так что я не знаю, как ответить на это взаимностью. Сука — это стандартный режим для меня, и я буду работать над этим.

— Я не против, что ты ведешь себя как стерва с кем-то еще, если это не я, — прошептал я, беря ее руку и быстро оставляя поцелуй на ее нежной коже. Часть меня начинала получать удовольствие от того, что она вырывает сердца других людей. Это было ее дело, и она была хороша в этом.

Она рассмеялась, и я наслаждался этим звуком.

— Ты же знаешь, что мы знаем друг друга всего семьдесят два часа.

— Черт возьми, у меня такое чувство, будто я знаю тебя десятилетиями, — если не дольше.

— Неужели? — спросила она. — Какой мой любимый цвет?

Блядь.

МЕЛОДИ

Когда мы добрались до приема, который проходил снаружи в поместье Каллахан, там было еще больше фотографов, которым Эвелин разрешила фотографировать на расстоянии. Мне казалось, что мое лицо вот-вот разорвется от всей этой натянутой улыбки.

— Отзови их, или я вызову снайперов, — сказала я Лиаму.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку.

— Я бы с радостью, но мои мать и отец хотят хорошие фотографии.

Я уставилась на него, ущипнув за руку, пока он не оттащил меня от камер и не направился к гостям. Там было еще больше чертовых фотографий и фальшивых поздравлений, пока я не увидела Вэнса и Эмори, пробивающихся сквозь всю эту пьянку и празднование во дворе. Наши гости танцевали под парами огней, пребывая в блаженном неведении о том, что двое самых смертоносных мужчин в стране вот-вот столкнутся с другой смертоносной парой.

И Вэнс, и Эмори были скользкими, как угри, с их темными глазами и жирной кожей. Эмори был того же невысокого роста, что и его отец, хотя Вэнс был довольно полным, а Эмори болезненно худым. У них было много общих черт — светлые волосы, но у Вэнса они уже начинали седеть, волевой подбородок и маленькие уши.