От меня беги - Иоланта Палла

— Иди, — выжимает из себя Шумов.

Перед глазами темнеет. Позволяю Владимиру развернуть себя к двери. Идем.

— Ты, Владимир Юрьевич, — летит вслед от Димочки, — рассказал бы ей правду, а то будешь, как я потом обтекать.

Выходим. Глухой удар. Маты в квартире.

— Дима?! Что ты делаешь?! — Леночка охает и ахает.

Спускаемся вниз. Дядь Вова помогает сесть в машину. Пристегивает ремень безопасности, садится за руль. Молчит. Отворачиваюсь к окну. Сопротивляться бесполезно. Меня все равно отвезут домой, хочу я этого или нет.

Проглатываю ком в горле. Слез нет, а вот ощущения есть. Так, видимо, разбиваются розовые очки. Вдребезги и стеклами внутрь.

— О какой правде он говорил?

— Не знаю.

Киваю. Даже если знает, то не скажет.

— У меня есть сестра?

— Нет.

— Как же вы достали… — голос срывается.

Прикусываю губу, чтобы не разразиться истерикой. Тогда я буду не я.

Молчим. Дышу тяжело. Мне легкие сдавливает от эмоций.

— Не использовал.

— Что? — с непониманием в мою сторону.

— Я его использовала.

— Рита, не говори ерунды, — кривится.

— Я знаю правду. Ты – нет, — улыбаюсь, поворачиваясь к нему. — Его использовала и тебя, чтобы получить свободу. Квиты, — указываю на руль, — жми на газ. Папенька не любит ждать.

32. Беспредел

POVДмитрий Шумов

— Надо обработать, — мама тянет свои пальцы к моей разбитой губе.

Отворачиваюсь. Не хочу, чтобы она ко мне прикасалась. Всего триггерит. Хочется разнести квартиру к херам, но не моя же… Сползаю вниз по стенке. Смотрю на беспорядок в кухне. Что-то побили. Придется возмещать, только беспокоит меня совсем не это.

Зараза моя беспокоит. Так сильно, что за ребрами фарш из внутренних органов. Больно, пиздец…

— Не веди себя так, Дима, — опускается на колени рядом со мной.

Кривлюсь. Осколки кругом от стаканов и кружки.

— Встань. Поранишься, — недовольно выдавливаю через зубы.

Она в ответ вздыхает и не двигается. Внимательно смотрит мне в глаза.

Столько не общались после аварии…

Ощущение такое, что чужая женщина передо мной, а не родная мать. Вспыхивает злость и обида. Такое кострище в грудине, что ни одной пожарной машине не удастся потушить.

— Ты зачем к дочери Тимура полез, сынок? Если он узнает…

А он узнает. Может, и не от Владимира. Видел я глаза Заразы. Так блестели, что всех сожжет.

— Плевать, узнает он или нет, — поднимаюсь. — Уходи.

Агония внутри разрастается. Ни с одной стихией гребаные чувства не сравнить. Отворачиваюсь от нее. Руки сжимаются в кулаки. Вот что теперь делать?

Объясниться мне нужно с Ритой, а как?

Если она за высоким забором Ахметова, то мне только ракетой с неба можно свалиться.

Блядь!

Каких-то несколько минут не хватило!

Я бы все ей сказал, а теперь ощущаю себя куском дерьма.

— Дима, так ты Аву не вернешь. Рита тебе не поможет.

— А причем тут Ава?! Или Рита?! Где, блядь, ты связь увидела?!

Рычу. Нет у меня для нее другой реакции!

— Ты же для этого с ней…

— Мам, уходи, а! От греха подальше, — указываю ей на дверь, еле сдерживая себя.

Все мышцы чувствую. Напряжен тотально. Дрожь по клеткам проносится крупная, словно меня в ледяную воду окунули. Встает напротив. Увожу взгляд в окно. Я же её боготворил, обожал, а она…

— Ты меня простишь, когда-нибудь? Я же ничего плохого не сделала…

— Ага, а Аву ты из добрых побуждений ему отдала, — криво улыбаюсь.

По-другому не получается. Сейчас, как никогда, готов натворить неописуемой дичи.

— Тимур — её отец. Что я должна была сделать?

— Родить от другого! Или смотреть, с кем трахаешься!

Щелк! Правую щеку припекает от пощечины. Скриплю зубами. Заслуженно прилетело. Не спорю, но и меня выводить не нужно!