Потому что живой - Аида Богдан

Но что бы она ни предпринимала, всё было без толку. Девушка садилась рядом со скромным парнем на лекциях, бесцеремонно сгоняя с места других, беспрерывно разговаривала, приглашала в кино, на вечеринки, или просто погулять, но неизменно получала вежливый отказ.

Фарух ни разу не вышел из себя и всегда извинялся. Наверное, это больше всего и задевало, уж лучше бы накричал, пусть даже при всех, может тогда бы её проняло и стало стыдно. Так нет же, объясняя причину отказа, он улыбался своей волшебной улыбкой:

— Прости, Алика, не могу, мне нужно готовиться к зачёту.

— Не переживай, сдашь ты свой зачёт, я замолвлю за тебя словечко, обещаю.

— Спасибо, но лучше я сам.

Ситуация повторялась раз за разом и Александра, наконец, сдалась. Однако, раненое женское самолюбие требовало отмщения и вскоре нашлось средство, с помощью которого она могла навредить Назари, да так, что того могли выгнать из мединститута с треском.

Достаточно шепнуть самым болтливым какую-нибудь утку, а всё остальное доделает сарафанное радио. Вначале девице вздумалось создать строптивому парню репутацию гомосексуалиста. Ну, а что? Раз доселе не был замечен ни с кем, значит, что-то с ним явно не так.

Однако, изворотливый ум подкинул зловредной Алике более правдоподобную версию, как раз подходящую для исключения из учебного заведения. Как-то, опоздав на лекцию, она решила отсидеться в пустой аудитории, следующая пара должна была начаться минут через 20, не раньше.

Девушка уронила ручку и усердно шарила под лавкой, когда в дверь вошли Снежана Дмитриевна и Фарух Назари. Тот, как всегда, вёл себя почтительно, но при этом от души смеялся, рассказывая ей историю из своего детства.

— Бабушка очень меня любила и сильно переживала, если я падал или дрался с кем-нибудь. Не разобравшись, бежала заступаться, даже, когда я был неправ. Приходилось чуть ли не волоком тащить её домой, чтобы не позорила меня перед друзьями.

— Не могу поверить, Фарух, вы не похожи на проказника.

— Да это я сейчас остепенился, а раньше был страшным хулиганом.

— Мои тоже давали нам жару, правда, в разное время.

— А сколько у вас детей, Снежана Дмитриевна?

— У меня четверо, два красавца сына и две лапочки-дочки.

— Наверное, маленькие ещё?

— Нет, выросли, слава Богу. Старшим двойняшкам по 22 года, а младшим по 11.

— Здорово иметь двойняшек.

— Здорово, конечно, во всяком случае, не скучно. Хотя, трудности тоже были, но у нас с мужем всегда были помощники.

— Ваш муж счастливый человек.

— Я тоже с ним очень счастлива. Слушайте, Фарух, вы афганец, а настолько хорошо говорите по-русски, что просто диву даёшься.

— Просто, в своё время, я поставил перед собой цель и у меня получилось.

— Похвально. Кстати, иой муж тоже знает ваш язык, выучил, во время афганской войны.

— Ничего себе, а какой именно, пушту или дари?

— Он был в плену у пуштунцев, значит пушту, верно?

— Верно, но правильнее говорить у пуштунов. Кстати, я тоже пуштун.

— Вы бы с моим мужем точно нашли общий язык.

— Уверен в этом, мне бы очень хотелось с ним познакомиться.

— Как-нибудь придёте к нам домой.

— Ну что вы, Снежана Дмитриевна, это неудобно.

— Ещё как удобно, мой муж любит гостей.

— Хорошо, буду рад, если позовёте. С меня какое-нибудь национальное блюдо.

— Договорились, тогда я поговорю с мужем и выберем день.

— Буду ждать, спасибо.

— А, если не секрет, кто был вашим первым учителем, Фарух?

— Самыми главными учителями были и остаются мои родители. Мама моя вместе со мной учила русский, она очень способная.

— Наверное, вы в неё пошли?

— Возможно, но и отец здорово повлиял на меня, он хороший человек.

— Ваши родители воспитали замечательного сына, у них есть повод гордиться.

— Нельзя, нам Аллах не позволяет.

— Согласна, в православной религии гордыня тоже страшный грех.