Лидер - Иоланта Палла

— Жаль ей, — впервые слышу стальные нотки в голосе родительницы и невольно скукоживаюсь, натягивая рукава толстовки ещё сильнее, — если о твоей выходке узнают журналисты, то у Семёна могут возникнуть проблемы на работе.

— Никто не узнает, — качаю головой, — у нас разные фамилии.

— Какая разница, какие у вас фамилии, Яра?! Неужели ты не понимаешь, что такое поведение недопустимо? Я к алкоголю вообще не притрагиваюсь. Откуда такие замашки? Сбежала из дома и напилась, — слышу, как мама захлёбывается эмоциями, и поджимаю пальцы в кроссовках, — это страшный сон какой-то.

Закрываю глаза и чувствую тяжесть в грудной клетке, словно туда булыжник запихали. Мама меня никогда так не отчитывала, потому что я не давала повода, действовала рационально, советовалась и характер проявляла только с Лёней. Ведь только он мог мастерски вывести меня на выплеск негативных эмоций, ничего особо при этом не делая.

— Раиса, она была расстроена, — голос Семёна Кирилловича не выдает злости.

Не знаю, как он относится к произошедшему. Каменное выражение лица — это про него. Никогда рьяно своих чувств не выражает, и что думает остается для меня загадкой, но одно можно сказать точно — восторга за испорченную тачку мужчина не испытывает.

— И что, Семён? — ещё один тяжелый вздох вынуждает сжаться, как амёбу. — Если каждый так будет реагировать на измену, то мир рухнет.

Внутри меня что-то лопается от её слов. Становится так обидно, что я прикусываю нижнюю губу и зажмуриваюсь, чтобы не расплакаться.

— Раиса… — отчим почему-то пытается осечь маму, но я не в том состоянии, чтобы оценить его доброту.

— Семён, я не могу погладить её по голове за такое, — произносит так, словно меня нет в комнате, — я даже думать не хочу о том, чем всё могло закончится.

— И не нужно. Что произошло, то произошло. Уже не исправишь. Яра цела. Леонид тоже.

Сглатываю под умиротворенный голос отчима. Подбородок предательски подрагивает. Голова раскалывается, и я пить хочу так сильно, будто на пляже целый день лежала.

— Ладно, — летит с маминой стороны, — пусть так, но ты теперь будешь находиться под присмотром.

Замираю, когда доходит, что родительница обращалась ко мне.

— Что значит под присмотром, мам?

— Значит, мы будем тебя контролировать.

— Я не маленькая.

Мама фыркает, проходя к столу, за которым сидит Семён Кириллович. Стук каблуков, которые она стала носить, не снимая, ударяет по нервам, как умелый барабанщик. Я медленно выдыхаю через рот и пытаюсь сохранить лицо, насколько это возможно в моём положении.

— Считаешь себя достаточно взрослой? Тогда поступай, как разумный человек. Если не можешь, то принимай последствия своих действий достойно.

— Рая, поубавь пыл.

Кресло скрипит ножками по паркету. Семён Кириллович поднимается, а я сижу на том же месте, как пришибленная. Не хочу смотреть в их глаза и видеть там разочарование.

— Ей нужно переключить внимание на более важные вещи. Ярослава? — приходится поднять голову и посмотреть на отчима.

Он не выглядит напряженным, как мама, скорее наоборот, обходит стол, присаживается на его край и складывает руки на груди. Леонид — его копия. Начиная с волос и заканчивая плавными движениями. Различие лишь во взгляде. У Лёни он игривый, а у Семёна Кирилловича холодный. От такого мороз по коже. В сочетании с завидным спокойствием представляет собой убийственный коктейль, от воздействия которого я непроизвольно выравниваю спину.

— Тебе придется ВРЕМЕННО отказаться от выступлений.

— Что…

Нет! Нет! Только не это! Музыка — это моё всё… Я даже дышать забываю, глядя на отчима.

— Я сказал, временно, — он достает телефон из кармана и выставляет экраном ко мне, — из-за этого.

Запись моей сторис крупным планом. Боже, когда закончатся эти унижения… Смотрю и не вижу изображения, настолько мутнеет перед глазами.