Лидер - Иоланта Палла

Я медленно выдыхаю, отводя взгляд в сторону, и в обзор попадает папка в руках. На ней и концентрирую внимание. Я всегда сомневалась в правильности принятых решений, но сейчас уверенность крепла и множилась в грудной клетке. Кто-то из нас должен быть сильным, чтобы отказаться этих чувств. Но КАК ЖЕ сложно повернуть язык и ударить любимого человека в самое сердце, зная, что оно перестанет работать! Я тяжело выдыхаю и выдавливаю из себя циничную улыбку.

— Прости, Леонид, но ты воспринял мое легкое увлечение тобой за какие-то возвышенные чувства. Это не так, — облизываю губы, чтобы продолжить вгонять гвозди в душу Лёне, — я хотела сравнять счет с мужем, и сравняла.

— Нет, — запускает руку в волосы, — нет.

Улыбка дрожит на его губах, и будь все прописано в моей жизни по-другому, я бы поругала его за отсутствие шапки на голове и за пальто нараспашку, но… В нашей истории слишком много НО.

— Да, Леонид. Смирись, — добиваю колючими фразами, — ты был для меня таблеткой от несчастной любви. Всего лишь таблеткой.

Замирает. Я слышу, как ошарашенно стучит сердце в моей груди, и умираю от боли в красивых глазах Лёни. Несмотря на головокружение, заставляю себя развернуться и быстрым шагом уйти от Филатова. Тороплюсь, боясь, что он догонит и дожмет меня, как раньше. Сажусь в первую попавшуюся маршрутку на остановке и прижимаю ладонь к губам, позволяя себя разреветься.

Так будет лучше для тебя, мой любимый мальчик… Так будет лучше…

44

POV Ярослава

Пару месяцев спустя

Я стучу по рулю пальцами, любуясь новеньким маникюром. В этот раз я пошалила и выбрала красный цвет вместо нюдового, да и длину увеличила вдвое. Барби во мне просыпается и затмевает прошлую Ярославу с каждым днем все больше, и я вовсе не против. Выгляжу на все сто. Мне нравится свое отражение в зеркале. Родной цвет волос я так и не вернула. Динка отговорила. И теперь я не видела в этом абсолютно никакого смысла. Я — это я. Маша — это Маша. Цвет волос ничего не меняет. Не делает меня ей, и наоборот.

Первые дни после отъезда Лёни я места себе не находила и не выпускала телефон из рук, ожидая, что он мне позвонит или хотя бы слово напишет, но ответом был колючий игнор. В свою очередь я набирала ему огромные тексты, сохраняла их в черновиках, правила тысячи раз и после беспощадно стирала, оставляя пустоту в душе.

Сложно было утихомирить эмоции, но мне помогли ребята из группы. Они постоянно вытаскивали меня из уютного кокона на репетиции, а в последнее время и на выступления в барах, клубах, на площадках. Я планомерно вливалась в коллектив и сдружилась с Диной и Данилом. С остальными перебрасывались фразами и не переходили «рабочую» черту. Мирослав, их командор, вызывал во мне непонятные эмоции, поэтом я сторонилась его. К тому же сдерживал тот фактор, что он близко общается с моим сводным братом.

Упоминания о последнем производили во мне эффект только что бомбанувшего разряда. Раненные чувства по новой принимались кровоточить, и я с большим трудом запихивала их в крепкий сундук и закрывала на огромный замок, который, к слову, не всегда выдерживал ураган внутри. Больно признавать, но несколько дней, которые мы с Лёней провели у бабушки, оставили в моем сердце неизгладимый след. И вроде не произошло ничего ТАКОГО, но я втрескалась в него, а он любил Машу. Вот такое вот уравнение с тремя известными.

Пока я вязну в омутах памяти, телефон начинает разрываться звонкой трелью. Дина успела соскучиться? Мы расстались около часа назад, а потом я поехала решать вопросы с поступлением. Дотянула до последнего…

— Алло, — принимаю вызов, пока стою на светофоре, и улыбаюсь, — неужели вы решили еще раз переписать куплет?

— Нет, — произносит подруга совсем невесело, и я тут же меняюсь в лице, — слушай, Яр, мы с тёткой на кладбище. Можешь приехать?