Темный грех - Нева Олтедж

Тепло его тела проникает в меня, пока мы пробираемся через комнату. Моя левая ладонь прижата к его голой спине, прямо над пистолетом, который он засунул за пояс, а правой я сжимаю его предплечье. У меня есть несколько друзей-мужчин, с которыми я в меру близка, и случайные объятия — обычное дело. Может, это и не настоящие объятия, но, поскольку мое тело практически прижато к телу незнакомца, я очень внимательно слежу за каждой точкой контакта между нашими телами. Вес его руки на моих плечах. Легкое прикосновение моего бедра к его бедру. Напряженные мышцы его предплечья под кончиками моих пальцев. Его теплое дыхание, покалывающее мою макушку. Он словно окружает меня своим присутствием, и все остальное словно исчезает. Ни с кем из своих друзей я не чувствовала такого.

Нам каким-то образом удается добраться до стола. Я помогаю ему подняться, затем подтаскиваю тележку с хирургическими инструментами и принадлежностями поближе.

— Хорошо. — Пытаясь собраться с духом, я делаю глубокий вдох, роясь в первом ящике. — Сначала мы обработаем твой бок. Где-то здесь должна быть упаковка давящих повязок. — Наконец мои пальцы обхватывают знакомую трубчатую форму, и я кладу рулон сверху. Выпрямляюсь, и мой взгляд останавливается на коробке нитриловых перчаток на соседней стойке. Руки дрожат, пока я достаю две и надеваю их.

Безумие. Все в этом деле безумно. Эта идея не казалась такой уж сложной, когда я придумала ее в машине, но сейчас я медленно впадаю в панику. Глупая. Глупая. Глупая.

— Сначала нужно извлечь пулю, тигренок.

Моя голова поворачивается в его сторону, и я в ужасе смотрю на него. Что? Я ни за что не стану копаться в его плоти, чтобы извлечь пулю. Я планировала просто перевязать его, чтобы остановить кровотечение.

Уголки его губ приподнимаются в небольшой улыбке. Похоже, ситуация его забавляет. Мой пульс учащенно бьется, пока я смотрю на два серебряных глаза, приковавшие мой взгляд. Не могу не задаться вопросом, какие тайны скрыты в их глубине. Что-то в этих бледных радужках заставляет меня чувствовать себя так, словно я смотрю смерти прямо в глаза, но дикий стук моего сердца вызван не страхом.

Из его косы выбились несколько прядей волос, темные локоны обрамляют красивое лицо. При полном освещении я вижу, что оно не так идеально, как казалось. На лбу у него шрам, на левой скуле — еще один, но они не отвлекают от его внешности.

— Пуля находится близко к коже. — Он достает щипцы, лежащие на тележке, и вкладывает их мне в руку. — Ты прекрасно справишься.

Я сжимаю инструмент и смотрю на дыру в его боку.

— У нас здесь только животный наркоз.

— Я не люблю наркотики. Мы обойдемся без них, — говорит он и ложится на стол.

— Без анестезии. Конечно. — Я сглатываю. Боже, он спятил.

Изо всех сил стараясь не сойти с ума, я начинаю очищать кожу вокруг пулевого ранения. Единственное, что я вижу, — это кровь, но каким-то образом я заставляю свою руку не дрожать, когда подношу пинцет ближе к ране.

— Где-то на полдюйма или около того, — говорит он. — Ты почувствуешь сразу.

Не падай в обморок. Не падай в обморок. Желчь поднимается у меня в горле, когда я ввожу кончик пинцета в рану. Я много раз наблюдала за тем, как лечат животных, в том числе за довольно неприятными рваными ранами, но никогда не видела, чтобы кто-то извлекал пулю. Желание закрыть глаза, отгородиться от образов крови и разорванной плоти становится непреодолимым. Я стискиваю зубы, чтобы побороть это.

Сильные пальцы обхватывают мое запястье, слегка смещая руку влево. Силы, с которой он держит руку, не существует, словно он боится причинить мне боль.

— Вот так. — Я слышу его, но не осмеливаюсь отвести взгляд от раны. — Чувствуешь?

Я киваю.

— Хорошо. Теперь вытащи его.