Он наклоняет голову, сосредоточившись на своих сцепленных руках между широко расставленными коленями.

— Мне нужно проверить твою рану, — говорю я.

— Все в порядке.

— Мне все равно нужно ее проверить. — Мое плечо задевает его руку, когда я встаю, и от этого случайного прикосновения меня пробирает дрожь. — Я схожу за аптечкой.

Коробка с медицинскими принадлежностями находится на кухне, и когда я огибаю барную стойку, чтобы достать ее, в ванной раздается смех. У меня защемило сердце, и я улыбнулась. Я представляю, как Зара, промокшая насквозь, принимает ванну с Лючией.

Когда я возвращаюсь в свою спальню, Кай стоит у прикроватной тумбочки и рассматривает фотографии в рамках, расставленные на ней.

— Сними рубашку, — шепчу я.

Его челюсть сжимается.

— Не думаю, что это разумно, тигренок.

— Ничего такого, чего бы я не видела раньше. — Я делаю шаг к нему и начинаю растегивать первую пуговицу.

У меня был план, мне нужно быть равнодушной. Проверить порез на его боку и покончить с этим, словно это обычная задача. В конце концов, это он создал эту дистанцию между нами. Я сказала себе, что смогу это сделать. Я могу притвориться, что между нами больше ничего не осталось.

Неправильно. Его близость, его запах, тепло его тела, которое, кажется, просачивается в мое, даже когда мы не касаемся друг друга, — и все это заставляет мои чувства вырываться на свободу. Потребность прильнуть к нему и уткнуться носом в его кожу, снова почувствовать себя в безопасности и любимой, просто непреодолима.

Мне едва удается расстегнуть первую пуговицу. Мои пальцы дрожат, а зрение затуманивается от непролитых слез. Я делаю глубокий вдох и перехожу к следующей, а затем к следующей, работая исключительно на ощупь, а не полагаясь на зрение. Как только расстегивается последняя пуговица, я отпускаю его рубашку и не свожу глаз с его груди, не решаясь встретиться с ним взглядом.

Марля на порезе покрыта засохшей кровью. Осторожно сдираю ее, затем наношу толстый слой крема с антибиотиком. Рана не выглядит инфицированной.

— Ты принимаешь лекарства?

— Да.

Я начинаю накладывать новую повязку. — Продолжай принимать их еще как минимум пять дней. На всякий случай.

— Чертовски тяжело находиться так близко, когда все мое существо жаждет прижаться к нему. Чувствовать его тепло, окутывающее меня. Мне всегда казалось, что ничто не может коснуться меня, когда я нахожусь в его объятиях. Как он мог меня бросить?

— Я думала, ты любил меня, — шепчу я. — Похоже, я ошибалась.

Рука Кая вырывается, обхватывает мою талию и прижимает меня к себе. Я чувствую, как вздымается и опадает его грудь. Его дыхание — быстрое и неглубокое. Его вторая рука тянется к моему затылку, пальцы запутываются в моих волосах. Теплое дыхание покалывает мою кожу, когда он опускает голову, пока его рот не оказывается рядом с моим ухом.

— Да. — Хриплый тембр его голоса отдается во мне до самых костей. — Но только в той части, где используешь прошедшее время. Я не только все еще люблю тебя. Я, блядь, живу ради тебя, тигренок.

Мое дыхание сбивается. Я обхватываю его руками, крепко прижимая к себе.

— Каждый вздох, — продолжает он. — Каждое биение сердца. Каждая капля моей крови — твоя. Все это было твоим с того момента, как мы встретились много лет назад. Если ты хочешь, я вырежу свое гребаное сердце и положу его к твоим ногам. Оно твой и всегда будет твоим.

Теперь у меня дрожат не только руки, все мое тело сотрясает дрожь. Я со всей силой впиваюсь ногтями в его спину, а слезы бессовестно текут по моим щекам.

— Так почему же ты меня бросил? — Это должен был быть крик, но в итоге получился болезненный хнык. — Почему?