Прекрасное чудовище - Нева Олтедж

Я беру ее руку и прижимаю ее ладонь к середине своей груди. — Во мне есть дыра, прямо здесь. Это произошло в тот момент, когда я проснулся в самолете и понял, что Рафаэля со мной нет. Одна только мысль о возможности никогда больше не быть с ним приводит к тому, что эта дыра расширяется. Я чувствую себя пустым без него. Я вернулся. Но мое сердце осталось на Сицилии. С ним. И никто не может жить без своего сердца, мама.

— Но. Ты не можешь просто взлететь. Твой папа потеряет это, Вася. Он никогда не позволит тебе уйти.

— Я знаю. Поэтому я бы хотел, чтобы вы объяснили ему, что я больше не маленькая девочка, которую ему нужно защищать от монстров. Это больше не то, что мне от него нужно. Я хочу, чтобы он понял: хотя я люблю его и всегда буду любить, мне пора начать жить своей жизнью.

— Ты знаешь, как маниакально твой отец защищает тебя и Юлю.

— Да. Но мне не нужна его защита, мама. Мне нужна его поддержка.

— Хорошо, — выдыхает она. — Знаешь, бывают случаи, когда твой отец все еще просыпается весь в поту из-за сна о взрыве в торговом центре. Мне тоже снятся кошмары по этому поводу. Боже, я так благодарна, что ты был тогда таким маленьким, что не помнишь этого.

— Это было много лет назад.

— Не имеет значения. Подобные вещи откладываются в вашей памяти, и сколько бы времени ни прошло, вы не можете их забыть. Вы даже не представляете, как это было страшно, Василиса. Она сжимает мою руку и вздрагивает. — Столько крови. Роман добрался до тебя первым, и ему пришлось фактически вытащить тебя из рук того человека, который тебя спас. Он прижимал тебя к своей груди — так сильно — практически окутывая тебя всем своим телом. В его руки и руки попали осколки стекла. И его лицо. Иисус Христос. Я буду помнить его изуродованное лицо всю жизнь.

Его руки. Его лицо. Пол валится у меня из-под ног. Мама продолжает говорить, что-то о приезде машин скорой помощи, но слова не доходят. Руки и лицо. Измельченный. Нет, это не может быть он.

Я вспоминаю тот день, который мы провели вместе в ванне. Рафаэль спрашивает меня о шраме на моей спине. Он что-то сказал. Кое-что о кисмете.

Судьба.

— Как он выглядел? — Я шепчу. — Человек, который меня спас?

— Я. Я не знаю. Он был весь в крови. Я думаю. У него были темные волосы. И он был высоким. Широкий. Помню, я подумал: возможно, именно его такой большой размер и смог защитить тебя от всего этого стекла. Роман пытался его найти. После. Он обратился к Эндри Душку, лидеру албанского картеля, из-за татуировки, которую твой отец увидел на руке молодого человека. Но Душку ему сказала, что никто из их участников в тот день не пострадал.

— И. Я глотаю. — Как выглядит знак албанской банды?–

— Эм. Я не уверен. Я думаю, это два кинжала с зеленой змеей…

— Свернулись вокруг них, — перебиваю я, и слезы снова угрожают вылиться из моих глаз.

— Да. Откуда ты это знаешь?–

— Я видел это.–

Он знал. Он знал и не сказал ни слова. Должно быть, он понял это, когда мы говорили о моем шраме. Но он не дал получить преимущество. Никаких сделок. Никаких сделок. Никаких долгов, которые заставят меня остаться.

Вы ему не в долгу, сказал он.

Я обнимаю маму за спину и целую ее в щеку. — Юля разозлится, потому что вы, ребята, не взяли ее с собой в аэропорт.

— Последние несколько дней она плохо себя чувствовала, поэтому мы позволили ей поспать. И мы не знали, чего ожидать, Василиса. Мы не знали, в каком состоянии ты будешь. Этот человек держал тебя месяцами и….

Грустная улыбка тронула мои губы. — Позволь мне заверить тебя в одном, мама. Руки этого человека — самое безопасное место, где я когда-либо мог быть.

— Что ты имеешь в виду?–

— Потому что это был он, — шепчу я. — Человек, который спас мне жизнь много лет назад. Это был Рафаэль.

Глава 18