Прекрасное чудовище - Нева Олтедж

— Несомненно. Когда я впервые встретил Алларда, он гнил в камере китайской тюрьмы, будучи осужденным за политический шпионаж в пользу Франции. Его не слишком любезные хозяева — работали— с ним неделями, и он продолжал настаивать на своей невиновности и на том, что приехал в Китай в качестве студента по программе обмена иностранцами. Я вытащил его из этой адской дыры.

— Итак, вы спасли невиновного человека. Это благородно. Но что ты делал в китайской тюрьме?–

— Выполнение хитового контракта для французского правительства — уничтожение их самого хваленого, но недавно скомпрометированного актива. Злая улыбка тронула губы Рафаэля. — Закари Аллард.

Я фыркаю. — Значит, все-таки не невиновен?

— Неа.–

— Значит, ты бросил работу?

— Я позвонил своему представителю во французском правительстве и сказал им, что у меня есть ребенок. Я также сообщил им, что их человек не раскрыл свое прикрытие. Они по-прежнему настаивали, чтобы я все равно продолжил его нейтрализацию. Челюсть Рафаэля твердеет. — Аллард выдержал дни интенсивных физических и моральных пыток, не раскрыв ни единого секрета. А его начальство все же решило наградить его верность смертным приговором. Так что да, я отказался от контракта.

— И нанял Алларда работать на вас.

— Конечно. Я предложил ему тройную зарплату, которую он получал от своего предательского агентства. Это была одна из лучших сделок, которые я когда-либо заключал.

— Тебе не кажется, что, может быть, то, что ты спас ему жизнь, как-то связано с тем, что он согласился работать на тебя? Не деньги.

— Деньги — это высшая сила, которая заставляет мир вращаться. Людям может не нравиться эта правда, но это не делает ее менее реальной. Его палец сейчас на моих губах, обводя форму нижней.

— Ты ошибаешься, — бормочу я, очарованная его взглядом, вглядывающимся в мои.

— Я не считал тебя наивной, Веспетта. Но ты молод, и тебе еще многому предстоит научиться.

Телефон Рафаэля снова начинает звонить. Прикосновение к моим губам исчезает, когда он берет со стола устройство и прижимает его к уху.

— Гвидо? Cosa è Successo? —

Как только Гвидо начинает говорить на другом конце линии, Рафаэль вскакивает со стула. Я все еще сижу у него на коленях, а он держит меня за талию, как тиски, и в итоге я вишу на полфута над полом, прижавшись спиной к его груди.

— Рафаэль! — Я тяну его за предплечье. — Вы не возражаете?–

Захват вокруг моей талии немного ослабевает. Ровно настолько, чтобы позволить мне медленно скользить вниз по его телу, позволяя мне чувствовать прикосновение каждого дюйма этого твердого, как камень, фронта ко мне.

— Мерда. Venti minuti, — рявкает он в трубку.

Рука, все еще лежащая на моем бедре, исчезает, и в следующий момент Рафаэль направляется через комнату к двери, ведущей в спальню. Он по-прежнему говорит на быстром итальянском языке, и хотя я не имею ни малейшего представления о том, что он говорит, отрывистый тон его голоса ясно дает понять, что что-то не так. Несколькими широкими шагами он прерывает звонок и входит в — мою— комнату.

Я бросаюсь за ним, стуча каблуками по деревянному полу. Поскольку в — Альбини— нет толстовок или мешковатых штанов, мой новый гардероб состоит из узких джинсов, шорт и красивых блузок. Я купила парусиновые кроссовки, но они все еще лежат в коробках и засунуты под кровать, потому что большую часть времени я ношу каблуки.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз я так красиво одевалась и от этого не чувствовала себя плохо. В поведении Рафаэля по отношению ко мне тоже нет никакой разницы — он обращается со мной точно так же, как когда я ходил в его рубашках размером с палатку. Это такое чертово облегчение. Но в то же время я чувствовал легкое разочарование. Сегодня я надела блузку с особенно глубоким вырезом, а он ни разу не взглянул на мою грудь. Не то чтобы я этого хотел.

Ну, может быть, немного.

Фу.