Бог Войны - Рина Кент

Опасно странным?

Что это за мысли?

Я просматриваю фотографии, на которых я с девочками. Сеси, Ари, Глин и Анни выглядели чертовски сексуально. Особенно Сеси в ее блестящем золотистом платье и с мягкими чертами лица. Но я, возможно, слишком восхищаюсь.

Есть фотография со мной, девочками, Лэном и Брэном, которые обнимают друг другу за плечи, и Реми, который смеется над Креем, пока тот стоит с безэмоциональным лицом.

Поверить не могу, что не помню свой девичник и всю эту свадебную суету во время подготовки.

Меня пробирает дрожь, когда я дохожу до фотографии, на которой изображены мы с Илаем. Моя рука в перчатке держится за его согнутую руку, и мы оба смотрим в камеру.

Он выглядит аппетитно в сшитом на заказ черном смокинге. Идеальный галстук-бабочка. Широкие плечи. Утонченные линии. Выбритое лицо. Упрямые, поджатые губы.

Штормовые, холодные, леденящие глаза.

Я смотрю на себя на фотографии. Я выгляжу странно. Непохожей на себя. Почти как та версия меня, которую я не узнаю.

С пугающей ясностью я понимаю, что тоже выгляжу холодной. Отстраненной. Безразличной.

И хотя я привыкла к такому поведению Илая, я никогда не была такой. Даже когда сталкивалась с его насмешливыми, грубыми и несносно обидными словами. Я могла притворяться бесстрастной рядом с ним, но это была лишь маскировка того, что я действительно чувствовала.

То, что я вела себя как крутая, не означало, что я была неуязвима. Он мог причинить мне боль, и делал это неоднократно.

То, как я смотрю в камеру, — это именно то выражение лица, которое я хотела бы делать перед ним.

Я вышла замуж за мужчину и вдруг стала ужасно на него похожа.

Что это за колдовство?

Я прокручиваю страницу до фотографии, где мы с Илаем стоим лицом друг к другу. Он держит одну руку на моем бедре, а другой приподнимает мой подбородок. Наши друзья окружают нас со своими возлюбленными. Киллиан обнимает Глин спереди, Джереми прижимает Сесили к себе за талию, Анни карабкается на массивное тело Крея, Лэн по-французски целует Мию, Николай обнимает Брэна сзади, упираясь подбородком в его плечо, а Ари поддерживает лицо обеими ладонями и строит глазки Реми, который отпихивает ее, ухмыляясь в камеру.

Среди всего этого хаоса единственное, на чем я могу сосредоточиться, — это мой взгляд на Илая. Это… страх в моих глазах? Трепет?

Что за чертовщина случилась, чтобы я решила, что мне нужно выйти замуж за самого дьявола, чтобы решить эту проблему?

Что-то точно произошло.

— Сеси… Ари… в ту ночь, которую я помню в последний раз, что случилось после аварии? Я была смертельно ранена? Ударилась головой?

Они обе хмурятся.

— Какой аварии? — медленно спрашивает Сесили.

— В ту ночь, когда ты ушла из клуба с Джереми. Когда я написала тебе, что еду домой, на самом деле я ехала на вечеринку. За мной ехал какой-то чудак, поэтому я позвонила в полицию, а потом, кажется, меня сбил грузовик или выкинуло на обочину, или что-то в этом роде.

Сесили делает паузу, ерзает, открывает рот, потом останавливается.

— Что теперь? — шепчу я.

— Никакого несчастного случая не было, Ава, — бормочет она.

— Да, — говорит Ари. — Ты вернулась домой поздно вечером. Я видела тебя на следующее утро, и ты была в порядке.

— Нет, я позвонила в полицию, я… — мои слова застревают в горле, когда из ниоткуда на меня обрушивается воспоминание.

Длинные, жестокие пальцы сжимают мое лицо, а вспышка гнева охватывает меня целиком.

— Ты будешь держать свой чертов рот на замке, Ава, или, да поможет мне Бог, я зашью его тебе.

Дверь открывается, и я вздрагиваю, встретившись с этими глазами. Те самые глаза, которые угрожали мне. Нет, они меня пугали. Я до сих пор чувствую, как его пальцы крепко сжимали мою челюсть, и как меня тогда пробрала дрожь.