Дистанция - Луна Мейсон

— К тому времени, когда нам исполнилось четырнадцать, мы были неразлучны, поэтому нас поселили с миссис Руссо, недавно овдовевшей, маленькой итальянской леди с заразительной улыбкой и чертовски сильным ударом слева.

Его глаза загораются, когда он говорит о ней.

— Официально мы оставались с ней, пока нам не исполнилось восемнадцать, но в тот день мы оба сменили фамилии на Руссо. У нее не было своей семьи. Ее муж умер молодым. Она так сильно любила нас, мальчиков, как своих собственных. Мы не хотели бросать ее в восемнадцать лет, поэтому остались. К тому же, она готовила отвратительную итальянскую еду, так что кому вообще захочется уезжать? Он улыбается.

Я накрываю его руку своей.

— Это так мило. Я рада, что ты нашел ее. Похоже, она невероятная леди. Я киваю, одаривая его легкой, но искренней улыбкой.

За суровой внешностью этого человека скрывается гораздо больше.

— Да, да, она такая, — бормочет он. Не отрывая взгляда от дороги, поглаживая большим пальцем мою руку.

Несколько мгновений проходит в тишине. — Итак, лондончанка? — спрашивает он, теперь с акцентом кокни и ухмылкой. (прим. кокни-диалект английского языка, на котором говорили малообразованные представители низших слоев Лондона)

— Я так не говорю! Ударяю его по бицепсу тыльной стороной ладони, и у меня вырывается смешок.

— Как долго ты являешь почетным жителем Нью-Йорка?

Я думаю, это путешествие превращается в чат для ознакомления с вашей историей. Я не совсем уверена, что это предварительный чат для секса на одну ночь, но к черту это.

Я делаю глубокий вдох, готовясь ответить. По какой-то причине я чувствую себя комфортно, открываясь ему.

— Я переехала сюда, как только мне исполнилось восемнадцать. Я получила стипендию на изучение социологии в Колумбийском университете. Я жила в захолустной части Восточного Лондона. Мой отец ушел от нас, когда мне было десять. С тех пор о нем ничего не слышно.

— Ублюдок, — бормочет Келлер себе под нос.

Это заставляет меня усмехнуться.

— Затем моя мама выбрала водку в качестве своего спутника. Отсюда и то, что я улетела оттуда первым самолетом. Я выросла, заботясь о себе почти всю свою жизнь. Подумала, что переехать в другую страну будет не так уж сложно. — я пожимаю плечами. В глубине души это причиняет боль.

Возможно, я несу чушь, но, черт возьми, было ли приятно высказать это кому-то, кто искренне спрашивал обо мне, а не кому-то, кому платят за заботу.

— Итак, сейчас я работаю помощником юриста в Chambers & Sons, специализируясь на семейном праве. Но настоящая мечта в глубине души — заняться социальной помощью. Я хочу помочь детям из неблагополучных семей достичь успеха. Ты знаешь, да? Мне повезло получить стипендию и начать новую жизнь, но не у каждого ребенка это есть. Это те дети, которым я хочу помочь.

Черт, конечно, он, блядь, знает.

Поджав губы, он медленно кивает.

Дерьмо.

Келлер резко сворачивает влево, и мое тело врезается в пассажирскую дверь.

— Черт, Келлер! Какого хрена ты делаешь? — восклицаю я.

Мое тело бросается вперед и врезается обратно в сиденье, когда машина резко останавливается.

Я медленно поворачиваюсь к Келлеру. Черт! Мы попали в аварию? Этот ублюдок нажимает кнопку выключения машины, даже не глядя на меня.

Он что, гребаный психопат?

Прежде чем я успеваю спросить его, не психопат ли он, он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, в его взгляде горит похоть. Тепло разливается по моему телу, направляясь прямо между ног. Я крепко сжимаю их вместе, так крепко, что это создает большее трение. Он смотрит на меня так, как будто я достойна, как будто я самая сексуальная женщина на планете. В то же время, как будто он хочет поглотить меня, черт возьми.