Спасение - Селена Уинтерс

— Так чертовски сладко, — мурлычу я, глубоко вдыхая ее аромат, который пахнет ландышами и лавандой одновременно. — Ты заставляешь меня хотеть быть плохим человеком, Мэдисон. Я и есть плохой человек.

Мэдисон хнычет, гоняясь за трением по моему твердому члену.

— Простите меня, Отец.

— Зови меня Данте, маленькая лань, — требую я, когда весь здравый смысл исчезает, а прошлое, которое я пытался похоронить, вырывается на поверхность.

Она вопросительно поднимает бровь.

— Данте?

Это вопрос, но, черт возьми, он идеально звучит из этих сладких, вишнево-красных губ.

— Да.

Я хватаю ее за бедра и заставляю плотнее обхватить меня ногами, приподнимая и прижимая ее к стене. Я нашел новую зависимость. Мэдисон, мать ее, Дэйнс. Хотя я не уверен, что это ее настоящее имя. Она задыхается, когда ее спина врезается в стену.

— Я хочу услышать, как ты зовешь меня по имени.

— Но это не…

Я прижимаюсь к ее губам и проникаю языком в ее рот, целуя со всем сдерживаемым желанием четырех долбаных лет. Четыре года я был безбрачным. Не хватало только, чтобы эта красавица вошла в исповедальню, чтобы все разрушить. В этом городе живет множество молодых, красивых девушек, но ни одна из них никогда не заставляла меня задуматься о том, чтобы отказаться от своих обетов.

Она застонала, когда я вогнал в нее свой твердый член, отчаянно желая избавить нас от одежды и сорвать ее вишенку прямо здесь, в частичке церкви.

— Черт, ты такая дявольски совершенна.

Глаза Мэдисон расширились, когда она посмотрела в мои.

— А что, если нас кто-нибудь застукает?

Я застонал от того, как она восхитительно невинна.

— Не волнуйся, маленькая лань. Я не буду трахать тебя прямо сейчас.

— Не будешь? — спрашивает она, звуча разочарованно. — Ох.

— А ты хотела? — вздыхаю я.

Она пожимает плечами.

— Не знаю. Я знаю, что никогда так не заводилась. — Она прижимается к моим твердым мышцам и стонет. — Ты не такой, каким должен быть священник.

— И я собираюсь сделать то, чего не должен делать священник, — пробормотал я, задирая юбку ее платья до колен и усаживая ее на стол.

— Что ты…

Я срываю с нее трусики и стону, когда вижу ее мокрую киску, примостившуюся между бедер.

— Я собираюсь попробовать. Ты не против?

Она вздрагивает.

— Да.

Она прикусывает губу и удерживает мой взгляд.

— Данте.

Я застонал, закрывая глаза, так как, когда она здесь, в таком состоянии, мое прошлое возвращается. До того как я стал священником, секс составлял огромную часть моей жизни. Пока я не изменил свои взгляды и не ушел из этой жизни. Каким-то образом эта красавица перечеркнула все тщательно продуманные планы, которые я строил с тех пор.

Даже пытаясь рассуждать сам с собой, я провожу языком между ее губами и пробую на вкус. Она слаще гребаного меда.

— Блять, малышка, — дышу я, осыпая мягкими поцелуями ее внутреннюю поверхность бедер. — Ты на вкус как грех.

— Данте, — дышит она, вцепившись пальцами в мои волосы.

Я втягиваю ее клитор в рот, заставляя ее застонать.

Ее бедра отталкиваются от стола, когда она ищет большего.

— Будь хорошей девочкой и не двигайся для меня, — требую я, наблюдая за ней между бедер.

Она посасывает нижнюю губу самым возбуждающим образом, ее нос сморщивается от удовольствия, когда я провожу языком по ее девственной киске. Мое тело находится в напряжении, я чувствую, как мой член упирается в брюки, словно хочет проделать в них дыру.

Я никогда не был так возбужден, но, возможно, дело в запретности того, что мы делаем. Прихожане еще не разошлись, когда я привел сюда свою маленькую лань. Любой может войти сюда в поисках меня, и все, что я построил, будет разрушено, но меня это не волнует.