Люди-феномены - Непомнящий Николай Николаевич (2007)

В Россию, в Москву, Юлию привезли летом 1858 года (до этого ее показывали в Германии и Англии). Газета «Ведомости московской городской полиции» (там печатались объявления о различных представлениях) известила: «В саду «Эрмитаж» в четверг, 3 июля, большой увеселительный и музыкальный вечер, в котором прибывший в сию столицу известнейший феномен мисс Юлия Пастрана в первый раз будет иметь честь явиться пред московскою публикой. Цена за вход 1 рубль 50 копеек серебром с персоны. Дети платят половину». Успех Пастраны в Москве оказался грандиозным. Она пробыла здесь большую часть июля и дала восемь концертов, во время которых исполняла испанские и шотландские танцы, пела. Появлялась на эстраде то в итальянском, то в греческом платье и даже в костюме американского матроса.

С уст московской публики не сходило ее имя. То тут, то там только и слышно было:

«Видели Пастрану?» – «Как же! Видел!» – »Ну и что? Как она?» – »Особенного ничего. Да она и не так безобразна, как изображают ее на портретах. Танцует ловко, поет неплохо, вот и все».

Но так думали далеко не все. Публика продолжала валом валить в сад на представления чудо-женщины.

В те дни в Москве вышла книжка: «Удивленная Москва в толках и анекдотах о знаменитой мисс Юлии Пастране». Толков же действительно ходило немало. Многие москвичи вообще не верили, что «могла уродиться девушка со столь необыкновенной физиономией». Ходил даже слух, что – на самом деле она чудо как хороша собой, а все ее уродство – из гуттаперчи. Она, мол, решила сохранять его до замужества, а потом сделать мужу такой сюрприз, какого не делала ни одна невеста: превратиться в красавицу да вдобавок подарить ему приличное состояние. Но были отклики и другого рода. Петербургская газета «Северная пчела» посвятила бородатой женщине сочувственную статью. «Эта жертва каприза природы, – говорилось там о Пастране, – сделалась игрушкою жадных корыстолюбцев. Как бы ни была низка ступень развития, на которую поставлена судьбою Пастрана, но в этой косматой груди бьется же человеческое сердце: зачем же подавлять его биение холодною рукою корысти?» Даже изображения ее, сетовала газета, стали предметом наживы: «Портреты Пастраны так распространены, что едва ли найдется постоялый двор между двумя столицами, где бы не было вывешено ее лицо». Но что простой люд! Куда печальнее было видеть жадное и холодное любопытство образованной публики, толкавшейся и давившей друг-друга в саду «Эрмитаж».

Пожалуй, только безымянный автор этой статьи и вступился за Пастрану, за существо, так горько обиженное природой. Он признавался, что наблюдал за выступлением бородатой женщины в Москве с тяжелым чувством. «Уклонения природы, какого бы вида они ни были, – интересны и поучительны. Но зачем же водить эту Женщину по толпе, как ученого зверя?», – вопрошал он.

Та же «Северная пчела» писала, что о Пастране «рассказывают Неслыханные басни, которые повторяет, увеличивает и украшает стоустая бестолковая молва». Наверное, именно такой басней явился слух о том, что Пастране, несмотря на ее уродство, сделано около двадцати брачных предложений. Одним из «соискателей» ее руки был, как говорили, другой феномен, толстяк-англичанин, 53-летний Роджер Барком, человек с огромным животом, весивший целых 240 килограммов! Но Пастрана оказалась невестой чрезвычайно разборчивой и все предложения отвергла.

По этому поводу в России даже ходил такой нехитрый стишок:

Вот Юлия уезжает. Англию оставляет.

Она там побыла. Денег много набрала.

И многих прельстила. Собой обворожила.

За ней много гонялися. На красу соблазнялися.

Руки добивапися. Да с носом все осталися.