Всегда твой - Кай Хара

Француженка.

Она так не выглядит.

Я бью ногой по камню и смотрю на нее.

— Что же ты мне подаришь?

Она изучает меня, выражение ее лица любопытно.

— Ничего, это не твой день рождения.

Я делаю шаг к ней.

— Мой.

Она замирает на мгновение, прежде чем понимание загорается в ее глазах, и широкая улыбка растягивает ее губы, когда она смотрит на меня.

— Ты брат Астора! — восклицает она, взволнованно прижимая цветы к груди.

Я делаю еще один шаг.

— Я Феникс, — поправляю я.

Неожиданно она сама сокращает расстояние между нами, закидывая руки мне на шею и обнимая меня, и звук ее счастливого смеха ударяет мне в ухо.

— Я так ждала встречи с тобой, — восклицает она, отпуская меня и отступая назад, — Астор говорил о тебе все лето. — Она внимательно смотрит на меня, прежде чем добавить: — Вы не выглядите как близнецы.

Я внутренне напрягаюсь от ее слов. Она права, мы не похожи, и мне говорили то же самое снова и снова, сколько я себя помню.

Мы — полная противоположность друг другу. Там, где он блондин и голубоглазый, у меня черные волосы и соответствующие бездонные глаза.

Он и его аккуратные ямочки могут очаровать кого угодно, как детей, так и взрослых, в то время как я тихий и сдержанный, предпочитающий растворяться на заднем плане, чтобы наблюдать за всеми с расстояния.

В остальном наши лица имеют схожее строение: прямой нос и полные губы, обусловленные нашим недалеким итальянским происхождением.

Он на три минуты старше, мой лучший друг и, невольно, мой главный соперник.

Он — золотой мальчик, а я — в тени.

Каждый раз, когда кто-то указывает на наши различия, я не могу отделаться от ощущения, что нас обоих разбирают на части, взвешивают друг против друга, а результат один и тот же.

Я всегда оказываюсь тем, кого считают неполноценным.

— И все же мы близнецы. — Я сухо отвечаю. — Кто ты?

— Я Сикстайн, ваша новая соседка. — Она поворачивается и показывает на особняк, расположенный в паре акров от нашего, его большой фасад впечатляет даже с такого расстояния. — Моя мама — француженка, а папа — англичанин. Он хотел вернуться домой, и мы переехали в Хэмпшир в июле. Ты ведь был в Париже, верно?

— Откуда ты знаешь?

— Я все лето брала уроки верховой езды у Астора, так мы и подружились. Он сказал мне, что вы были там в лагере карате? — последнюю часть фразы она произносит как вопрос.

— Дзюдо.

Мои родители всегда стремились к тому, чтобы мы были заняты летом и не мешали им, поэтому они нашли месячные лагеря для нас обоих. Неудивительно, что им удалось найти для Астора такое занятие, которое позволило бы ему остаться дома, а меня отправить на пять недель в другую страну.

В Париже есть потрясающая программа по дзюдо, гораздо лучше, чем в Лондоне, поэтому, когда они сказали мне об этом, все встало на свои места.

Но все равно было обидно.

— Астор говорит, что ты очень хорош. Как ты думаешь, ты сможешь опустить взрослого человека на мат? — спрашивает она, и уголок моих губ приподнимается от того, что это был ее первый вопрос. — У тебя приятная улыбка, — добавляет она несколько рассеянно.

Я хорош.

Со временем я стану великим.

Борьба у меня в крови, а дзюдо в сочетании с другими видами спорта ММА помогло обуздать жестокость, кричащую о выходе внутри меня.

— Я уже научился, — говорю я ей, — когда-нибудь я тебе покажу.

— Не могу дождаться. — Она отвечает, ее глаза сверкают, и я слышу правду в ее словах.

— Сикстайн. — Повторяю я, пропуская это имя между губами и глядя на нее сверху вниз. Она сказала, что ее мама француженка, очевидно, она сама говорит по-французски, так что я делаю предположение. — Тебя назвали в честь часовни?

Мне нравится, как она смотрит на меня, когда я задаю ей этот вопрос. Как будто она заглядывает глубоко внутрь меня.