Всегда твой - Кай Хара

Вместо того чтобы отталкивать от себя отвращение и злость, которые я испытываю, думая о нем с ней, я принимаю их. Это топливо, которое мне нужно, чтобы издеваться над ним и заставить его пожалеть о том, как он со мной обращался.

Я смотрю ему прямо в глаза, когда берусь за молнию на рубашке. Он опускает взгляд на мою руку, и его челюсть напрягается с такой силой, что кажется, будто один из мускулов на его щеке может затрещать.

Его ноздри раздуваются, а глаза становятся откровенно убийственными, когда я медленно опускаю молнию. Я опускаю ее до того предела, когда грудь становится приемлемой для публичного показа, и останавливаюсь только тогда, когда она почти вываливается из топа.

Снова хватаясь за табличку, я поднимаю ее над головой, выпячивая грудь и сжимая руки, чтобы как можно сильнее приподнять грудь.

Держась обеими руками за вновь обретенную уверенность, я медленно кручусь.

Переставляю одну ногу, выгибаю спину и вращаю бедрами. Переставляю вторую и повторяю, кружась по комнате.

Я не смотрю на Феникса, но чувствую, как его темный взгляд прожигает мою спину и, в частности, задницу. Воздух наполняется силой, которой не было несколько минут назад, и я знаю, что он в ярости.

Я иду по рингу, держа в руках табличку, под громкие аплодисменты, пока диктор объявляет начало боя.

— Единственное правило — это отсутствие правил. Нет ничего запрещенного, если вы выходите за ринг. Бой начнется через пять минут.

Я вздрагиваю от этих слов.

Я знаю, что Феникс — отличный боец, но его противник выглядит как человек, который будет опираться на отсутствие правила «ничего запрещенного», чтобы победить.

Продолжая идти по рингу, я прохожу мимо другого бойца, и он свистит мне вслед. Когда я смотрю на него, он смачно облизывает губы так, что у меня сводит желудок. Я делаю шаг назад.

— Найди меня после боя, детка, и я покажу твоей заднице, как надо проводить время.

Мое лицо искажается от отвращения, но суматоха за спиной не дает мне ответить. Коварные глаза бойца переводятся с моей груди на что-то над правым плечом.

Я вовремя оборачиваюсь и вижу, как Феникс бросается на меня.

Нет, не на меня.

Его темные глаза устремлены на другого бойца с таким выражением, которое гарантирует абсолютное уничтожение. Его мышцы напряжены, как свернутая пружина, и он похож на мрачного жнеца, пришедшего вершить правосудие.

С моих губ срывается тихий испуганный крик, и я отпрыгиваю в сторону, держась за канаты.

Другой боец успевает сделать два больших шага, прежде чем Феникс оказывается на нем.

Феникс уклоняется, когда боец наносит первый удар, затем проскакивает под его рукой и возвращается с другой стороны, нанося сокрушительный левый хук в челюсть. Я понимаю, что это катастрофа, только по бешеному взгляду Феникса.

Что-то трещит, и второй боец падает лицом на пол бескостной грудой, как ходячая игрушка, из которой только что вынули батарейки.

Я и остальные зрители застываем в шоке, глядя на распростертого на полу крупного мужчину, который, похоже, был нокаутирован одним ударом. Все закончилось, не успев толком начаться.

Кто-то встает на одно колено рядом с ним и начинает считать, но это бессмысленно. Он потух, как свет, и ему уже не подняться.

— Один…

Я перевожу взгляд на Феникса и вижу, что он уже смотрит на меня.

Я заперта в этом моменте с ним, и счет едва улавливается, как будто он доносится издалека.

— Два…

Он смотрит на меня немигающим взглядом, в котором столько ярости, что у меня перехватывает дыхание.

— Три…

Почему он так зол? Это он утверждает, что ненавидит меня, это он отталкивал меня годами.

— Четыре…

Так почему же он не может смириться с тем, что кто-то еще прикасается ко мне? Он напал на него еще до начала боя, насколько я могу судить, просто потому, что тот приставал ко мне.

— Пять…