Дикари - Шеридан Энн

— Ты думаешь, дело в этом? Что я просто хочу усилить свой контроль над тобой? Что я хочу вытащить свой гребаный член и смотреть, как ты падаешь на колени, как хорошая маленькая девочка, которая знает свое место? — шипит он, его темные глаза пылают яростью. — Черт возьми, Шейн. Ты думаешь, я ничему не научился за последние несколько месяцев? Я не хотел, чтобы ты ставила себя в такое положение, потому что каждый гребаный раз, когда ты вырываешься из наших объятий, я с ужасом думаю, что, блядь, могу потерять тебя. Я не хочу, чтобы ты это делала, потому что не хочу, чтобы тебе было больно. Я не пытаюсь контролировать тебя, детка. Я, блядь, хочу жить для тебя.

Я задерживаю дыхание, когда он отстраняется от меня, его эмоции слишком сильны, чтобы он мог вынести их, не говоря уже о том, чтобы пропустить их через себя. Шагнув прямо к нему, я беру его за руки, пока он не начал рвать ими на себе волосы, и переплетаю его пальцы со своими.

— Я в порядке, — бормочу я. — Я знала, что делаю, и я знала, что с тобой и твоими братьями в комнате я была в безопасности. Ты бы не допустил, чтобы со мной что-нибудь случилось, а Роман уж точно не позволил бы мне выскользнуть из его рук, если бы не одобрил.

— Потому что Роман гребаный идиот, — усмехается Маркус, прежде чем опустить взгляд на мое тело и убрать свои руки из моих. Его кончики пальцев касаются множества шрамов, уродующих мою плоть. — Да уж, — бормочет он. — С нами ты точно, блядь, в безопасности.

Гнев взрывается во мне, и я сжимаю его подбородок до синяков, чем он, кажется, наслаждается, приветствуя любую форму наказания, каким бы способом он его ни получил.

— Не смей, — рычу я, ненавидя то, что он сомневается в себе. — Каждый из этих шрамов был неподвластен тебе, и ты сделал все возможное, чтобы отомстить за каждый из них. А теперь прекрати нести чушь и убирайся нахуй с дороги. Я сделала то, что сделала, и теперь пришло время довести дело до конца.

Его глаза пылают, и я слышу, как Леви захлебывается собственной слюной и подавляет смех. Я не сомневаюсь, что с этими парнями никогда в жизни так не разговаривали, если не считать того, как ужасно с ними всегда обращался их отец, но это не в счет. Они просто не позволяют, чтобы людям сходило с рук такое дерьмо, и тот факт, что я могу это сделать, наполняет мои вены ядовитой силой, на которую не должна иметь права ни одна женщина.

Маркус задерживает мой взгляд еще на мгновение, в его глазах ясно читается вызов, но я знаю, что он видит его отражение в моих, и на самом деле он не злится на меня. Конечно, у него взъерошены перья, но на самом деле он зол на себя. Он ненавидит то, как сильно я ему небезразлична. Ненавидит мысль о том, что я могу пострадать, и это заставляет его сходить с ума. Но что он ненавидит больше всего, так это чувство бессилия, ощущение того, что он не в состоянии выключить это, что он не в состоянии оттолкнуть меня, как его всегда учили. Его сердце не позволяет ему этого.

— Этот разговор еще не окончен, — говорит он мне.

Мои губы растягиваются в ухмылке, когда я приподнимаюсь на цыпочки и касаюсь губами его губ, заслужив взгляд темных глаз Романа.

— Нет, разговор окончен, — говорю я ему. — А теперь пойдем повеселимся. Тебе не кажется, что мы это заслужили?

Его взгляд смягчается, когда возбуждение начинает нарастать глубоко внутри него.

— Хорошо, пошли.

Крючок. Леска. И долбаное грузило.

Роман отталкивается от стола, когда Маркус выходит из моего личного пространства и поворачивается к болтающемуся мужчине позади нас.

— Ты знаешь, что делать? — Спрашивает Леви, становясь рядом со мной, когда мы направляемся к стонущему мужчине.

Я качаю головой, мои губы кривятся от беспокойства.

— Нет, — честно отвечаю я ему и тот факт, что я не в своей лиге, сбивает меня с толку. — Я думала, мы просто собирались… убить его.