Неспортивное поведение - Рэйчел Дайкен

Но его шутка удалась, потому что все время, что Миллер следовал за нами, он делал лишь одно — смотрел прямо в вырез моей футболки с многообещающей ухмылкой на лице.

Я попала.

ГЛАВА 12

МИЛЛЕР

Семейный ужин.

То, чего я не делал с тех пор, как умерла моя мама.

Из-за мысли о том, что в течение всего ужина я на самом деле буду сидеть с родителями Кинси, был готов бежать в противоположном направлении.

Это была слишком больная тема.

Прежде чем мой папа обнаружил любовь всей своей жизни — алкоголь — у него была другая. Моя мама.

И хотя у них не было идеального брака, им всегда удавалось собираться каждое воскресенье для совместного ужина.

Там всегда было одно и то же. Жареная морковь с несколькими картошками. Иногда был десерт и почти всегда, мы заканчивали есть в гостиной за просмотром телевизионной трансляции игр Национальной футбольной лиги на канале NBC.

Традиция.

Это слово обжигало.

У меня было такое ощущение в груди, что сердце билось слишком часто, словно я не мог остановиться и вот-вот взорвусь изнутри.

Но Кинси попросила.

И затем добавила — словно я уже не получил достаточно эмоционального дерьма — что ее папа был бы счастлив увидеть ее с кем-то.

Отлично.

Если бы он только знал, что я причинил ей боль, и не один, а два раза.

Что, вероятно, именно я был причиной того, что она была такой рассерженной, когда вернулась из Европы.

Что я был способен только на то, чтобы сделать это снова.

И что, несмотря на все это — я все еще хотел, хотел ее — возможно, потому, что когда я был с ней, она заставила меня хотеть большего.

И если это не вселяло страх, то не знаю, что вселяло.

Я потерял Эм.

Я потерял маму. Единственных двух женщин, которых я любил в своей жизни, вырвали у меня под разными обстоятельствами. Я не был уверен, что смогу такое пережить в третий раз.

Я не был уверен, что хочу хотя бы попробовать.

А такие девушки, как Кинс, словно яркие бликующие солнечные лучики, которые знали, как выломать дверь и войти, но боялись темноты — они заслуживали героя. А не эмоционально-двинутого футболиста, который скорее переспал бы с множеством других женщин, чем отдал бы свое сердце и снова бы его потерял.

Это было глупо?

Глупо.

Единственное объяснение, которое у меня было, было даже глупее.

Думаю… нет, знаю.

Мое сердце не было целым.

Так разве это было честно с моей стороны — вообще пытаться дать что-то, что даже не функционировало должным образом, девушке, у которой было самое большое сердце, которое я видел?

Это было несправедливо.

Но не делало ее менее желательной, и чертовски точно не могло погасить пламя моей похоти.

Совсем нет.

Звук передаваемых за ужином тарелок вернул меня к настоящему. В мой нынешний ад.

К ужину.

— Итак, Харли. — Паула, мама Кинси, передала ей салат. — Чем ты занимаешься, милая?

— Йогой, — хрипло сказал Джекс, вмешиваясь. — А еще она модель… что же это?.. Детской одежды?

— Упс, я подумала, что это моя курица, — сказала Харли, схватив вилку и сильно ткнув Джекса в руку.

Джекс потер руку.

— И на самом деле это спортивная одежда, о которой должен знать ваш сын, поскольку он утверждает, что спортсмен, но это еще предстоит доказать в этом сезоне, не так ли… милый?

Санчес протянул руку над столом и протянул Джексу разделочный нож с твердым одобрительным кивком.

— Итак, ребята. — Паула рассмеялась. — Думаю, что Харли дело говорит. У тебя впереди трудный год.

— Как мило… — сказал Джекс, словно давясь словами, — …модель указывает спортсмену. — Он схватил нож и начал нарезать курицу, надавливая так сильно, что один кусок полетел на мою тарелку, а затем на тарелку Кинси.

— Осторожно, милый! — сказала Паула. — Эта птица мягкая.