Альфред Хичкок - Акройд Питер (2015)

Когда Хичкоку исполнилось шесть или семь лет, семья переехала в Лаймхаус. Этот район с конца XVII в. стал неотъемлемой частью лондонского Ист-Энда, жизнь его обитателей, около 7000 человек, была тесно связана с рекой. Юноши и мужчины обычно нанимались матросами на суда. В XVIII–XIX вв. Лаймхаус превратился в один из крупнейших центров судостроения в Лондоне. После переезда мальчик получил полное право считать себя лондонцем и даже, по общему согласию, кокни. За двадцать лет до переезда семьи в Лаймхаус там появилась китайская община, еще одно яркое воспоминание из детства Хичкока.

Уильям Хичкок расширил свой бизнес, купив две рыбные лавки на улице с говорящим названием Салмон-лейн (то есть «лососевая»); семья жила над одной из них, в доме номер 175. Улица проходила в нескольких метрах севернее бухты Лаймхаус-бейсин и Темзы, и всепроникающий запах рыбы дополнялся еще более устоявшимся запахом грязной речной воды. В 1905 г., незадолго до переезда Хичкоков в этот район, Генри Джеймс писал в путевых заметках об Англии (English Hours), что в районе Темзы «преобладающий цвет – черный, словно пропитанный сыростью и грязью. Река почти черная и усеяна черными баржами; над черными крышами среди бесконечных доков и бухт вздымается темный лес мачт».

Лаймхаус был грубым и шумным средоточием района, который получил название «вонючей кучи» Лондона. По берегам проходящей через него реки Ли на протяжении нескольких веков строились производства, вытесняемые на окраину города, в том числе красильни, клееварни и химические заводы. В 1812 г. Томас Де Квинси в очерке «Убийство как одно из изящных искусств» (On Murder Considered as One of the Fine Arts), жадно проглоченном Хичкоком, описывал Лаймхаус как «чрезвычайно опасный квартал», «гибельный район», изобилующий «всевозможной жестокостью». К тому времени, когда там поселились Хичкоки, район не очень изменился. Жалкие лавки и приземистые дома представляли собой островки человеческой бедности. Большинство лондонцев сторонились этих кварталов. В детстве Хичкока пабы здесь работали с раннего утра и до поздней ночи; за пенни в них можно было получить стакан джина или полпинты пива.

Хичкок в своих интервью редко упоминал об этом затхлом, отчаявшемся мире, но этот мир отразился в его первых английских фильмах, где на экране появляется уличная жизнь Лондона, с мюзик-холлами и пабами, кинотеатрами и уличными рынками, с энергичными и сообразительными кокни, которых так хорошо знал Хичкок.

В детстве родители называли его Элфи или Фред, но, когда мальчик вырос, появилась новое прозвище, Хич. Он мало рассказывал о своем детстве и семье, зато с удовольствием вспоминал отдельные эпизоды. Хичкок любил вспоминать об одном случае, когда отец договорился с местным полицейским, чтобы тот на две или три минуты запер сына в тюремной камере за мелкую провинность: мальчик поздно вернулся домой после одной из своих экспедиций по Лондону. Этот эпизод, вероятно, «объясняет» сохранившийся на всю жизнь страх перед полицией, а также навязчивый интерес к вопросам вины и кары. Тем не менее не совсем понятно, почему Уильям Хичкок подверг своего «агнца без порока» такому суровому для маленького мальчика наказанию. Но урок запомнился. Во всех фильмах Хичкока присутствует мотив вертикальных и горизонтальных прутьев, темные полосы теней.