Заговор «Аквитания» - Ладлэм Роберт (2006)

Однако среди многочисленных его слушателей нашелся и такой, которого выступления эти привели в настоящую ярость. Канцлер ФРГ узнал, что Ляйфхельм перенес свою псевдопатриотическую деятельность в стены бундестага, присвоив себе прерогативы, никоим образом ему не принадлежавшие. Более того, используя свой авторитет и незаурядные личные качества, он заручился поддержкой многих депутатов. До канцлера ФРГ дошла и программа Ляйфхельма: рост численного состава армии в масштабах значительно превышающих даже требования НАТО, образование разведывательной службы, построенной на манер недоброй памяти Абвера; цензура школьных учебников с исключением из них всех фактов, которые бросают тень на недавнее прошлое; введение исправительно-трудовых лагерей для лиц, повинных в политических выступлениях, а равно и для подрывных элементов, выступающих под маской “либеральных мыслителей”. Таков примерно был этот набор.

Канцлер решил, что этого терпеть нельзя. Он вызвал Ляйфхельма в свой кабинет и в присутствии трех свидетелей потребовал от него немедленного заявления об отставке, а также отказа от всякой политической деятельности, включая публичные выступления, публикацию политических статей, а также посещение любых политических сборищ. Иными словами, от него потребовали отказа от участия в общественной жизни. Нам удалось связаться с одним из этих трех свидетелей, имя которого не имеет смысла приводить в настоящем докладе. Вот что он рассказал.

“Канцлер был вне себя. Он сказал Ляйфхельму: “Герр генерал, вы можете выбирать из двух возможностей, а кроме того, у вас есть то, что, извините меня, я называю окончательным решением. Первая возможность: вы можете согласиться с моими требованиями. Вторая: вы можете отказаться. В этом случае вы будете лишены воинского звания, пенсии и прочих привилегий, связанных с вашим чином, а также доходов от вашей недвижимости в Мюнхене, которая, если дело дойдет до любого мало-мальски объективного суда, подлежит немедленной конфискации”. Ляйфхельм заявил о своих правах, и канцлер закричал: “Да, у вас есть права, но они незаконны! Совершенно незаконны!” Тогда Ляйфхельм спросил, что он подразумевает под “окончательным решением”, и, пусть это звучит совершенно невероятно, но, клянусь вам, канцлер открыл ящик своего письменного стола, достал оттуда пистолет и, направив его на Ляйфхельма, ответил: “Я сам убью вас прямо на месте. Я не позволю вам, повторяю, не позволю вернуть нас в прошлое”.

Какое– то мгновение мне казалось, что старый вояка бросится на канцлера и напорется на пулю, но я ошибался. Генерал, не шелохнувшись, сверлил взглядом канцлера, и накал ненависти в его глазах был столь же велик, как и презрение в глазах канцлера. И тут Ляйфхельм повел себя просто по-идиотски. Он резко выбросил руку в старом фашистском приветствии и выкрикнул: “Хайль Гитлер!” -затем по-военному повернулся и вышел.

Все мы какое-то время молчали. Потом канцлер нарушил затянувшуюся паузу. “Мне следовало убить его, – сказал он. – Возможно, я скоро пожалею, что не сделал этого. Возможно, мы все будем жалеть об этом”.

Через пять дней после этого инцидента Жак Луи Бертольдье совершил первую из предпринятых им после выхода в отставку двух поездок в Бонн. В этот приезд он остановился в отеле “Шлесспарк”. Нам удалось получить копии всех счетов, оплаченных им в этом отеле. Среди многочисленных счетов на телефонные разговоры – деловые и личные – постоянно фигурировал абонент, фамилия которого никак не была связана с Бертольдье или его фирмой. Этим абонентом была Ильзе Фишбейн. Сверившись со счетами Эриха Ляйфхельма, относящимися к этому же периоду, мы обнаружили, что и он заказывал разговоры с Ильзе Фишбейн и по тому же номеру. Путем опроса и скрытого наблюдения удалось установить, что фрау Фишбейн и Ляйфхельм знали друг друга многие годы. Отсюда вывод: в аппарате Делавейна она играет роль связной между Парижем и Бонном”.