Продавец красок - Александр Тарнорудер

Вспоминаю, как когда-то в детстве я задался вопросом, в какую сторону едет машина, когда свет от нее движется по стене справа налево, от моих ног к голове. Я долго гадал, но почему-то мне было страшно выбираться из-под одеяла и подходить к окну. Пугала чернота за окном, пугало, что в свете фар меня может увидеть какой-нибудь домовой и утащить, не хотелось выбираться из теплой и уютной берложки, в которую забирался с головой. Этот вопрос приходил мне в голову исключительно вечером в кровати, а назавтра я про него забывал до тех пор, пока меня снова не укладывали спать. Я долго не мог набраться смелости откинуть одеяло, встать, подойти к окну и разрешить, наконец, самый первый в своей жизни научный вопрос: «в каком направлении едет машина?».

Закончилась же эта история с полосками света довольно неожиданным образом в одну новогоднюю ночь. Я учился тогда то ли в первом, то ли во втором классе. Родители уложили меня спать, а сами ушли к друзьям праздновать Новый год. Я, конечно, спал себе как послушный ребенок, пока меня не разбудил удар снежка по стеклу. Спросонья я соскочил с кровати и подбежал к окну. Мы жили на втором этаже — под окнами стояла пара моих одноклассников. Завидев меня в майке в темном окне, они радостно завопили:

— Вовка-дурак Новый год проспал! Шпилька Новый год проспал!

Я тогда очень обиделся, что родители меня не взяли с собой. Мне было стыдно перед приятелями, которые уже повзрослели, приобщились к какому-то таинству, а я так и оставался маленьким ребенком. Я забился в угол комнаты, за елку. Обычно утром я находил под елкой подарки, которые в полночь клал туда Дед-мороз, но полночь уже прошла, а никаких подарков не было и в помине, и я подумал, что проспал и Деда-мороза, и подарки тоже. Я проплакал от обиды в холодном углу до прихода родителей. Вернулись домой, они так и не смогли утешить меня никакими уговорами и подарками.

Я нахожусь в каком-то странном гипнотическом состоянии транса — полусна или полубодрствования. Мне удается задремать, но сон не глубок, я слышу, как хлопает входная дверь, воет в отдалении автомобильная сигнализация, рычит на перекрестке случайный грузовик. Одновременно ко мне приходят какие-то неясные сны, воспоминания детства, давно забытые персонажи книжек, которые я когда-то читал, сценки из мультфильмов. Такое впечатление, что на один экран накладывается несколько проекций. Я не могу полностью заснуть, но также не могу встряхнуть себя, прекратить это пограничное состояние. Хочется пить, но чтобы дотянуться рукой до стоящего рядом стакана, надо приложить усилие, которое лень сделать.

Я одновременно чувствую себя ежиком в тумане и кукольным Беликовым, который лег в свою кровать под полог и больше уже не вставал. Мне хочется забраться в футляр и отгородиться от внешнего мира. Косые полосы света проникают под неплотно прикрытые веки. Я слышу сквозь дрему перепалку подростков у подъезда, мне даже кажется, что в комнате чувствуется запах дыма от их сигарет. Откуда ни возьмись, в мои видения проникает чеховский Иван Иванович, «высокий худощавый старик, с длинными усами», курящий трубку, герой знаменитой трилогии Чехова. Рассказы, читанные много лет назад, в средней школе, разобранные по абзацам, затоптанные насмерть школьными сочинениями: «… свинцовые мерзости русской жизни…»