Как и следовало ожидать, проникновение волн варваров-кочевников в среду оседлых и чрезвычайно развитых городских цивилизаций Верхней Месопотамии, Северной Сирии и Юго-Восточной Анатолии изменило их культурную и художественную ориентацию. Лишь в последние годы археологические раскопки в областях, расположенных юго-западнее Каспийского моря и южнее озера Урмия, позволили приступить к исследованию сочетания искусств кочевых и оседлых народов, порожденного в Иране этими вторжениями. Ряд археологических открытий не только ставит серьезные проблемы, но добавляет новое измерение к нашим размышлениям о луристанской культуре и возникновении ахеменидского искусства. Самые недавние открытия в Амлаше, Дайламане, Марлик-Тепе и Хасанлу предоставили свидетельства развития раннего иранского искусства, точно идентифицировать которые еще предстоит. Черта, объединяющая их в наибольшей степени, – это влияние анималистической формы на основные декоративные элементы. Это искусство выражает анималистическое искусство евразийских степей, измененного контактами с Месопотамией, хеттами и царством Урарту на озере Ван, ближайшим западным соседом прикаспийских и азербайджанских территорий, населенных кочевниками. В VIII в. Урарту могло объединять политически и до некоторой степени культурно весь запад Анатолии и север Сирии, присоединив сильные и независимые сиро-хеттские царства юго-востока Турции и арамейские царства, расположенные вокруг Алеппо. В начале 1-го тысячелетия, однако, специфическое влияние какого бы то ни было из этих последних источников отсутствует, и по крайней мере каспийскую сторону рассматриваемой территории эти открытия связывают с Кавказом и с некоторыми аспектами луристанской металлообработки. В порядке рабочей гипотезы мы можем считать группу, пришедшую из мест в провинциях Мазендеран и Гилян, обрамляющих юго-западное побережье Каспийского моря, принадлежащую в основном к «протокиммерийскому» народу.

Из этих мест единственное, известное нам по открытым и научным раскопкам, – поселение Марлик-Тепе (Гилян), расположенное в долине Гохар-Рудх северо-западнее Рашта. В результате раскопок на склоне горы обнаружилось несколько погребальных камер, в которых были разбросаны немногочисленные кости умерших и остатки ценных металлических и керамических изделий. Эти находки вместе с огромными размерами некоторых неглубоко построенных помещений (например, 16 на 10 футов), вырубленных в наростах природных скал, наводят на мысль о могилах вождей или представителей царской династии. Среди изделий, извлеченных из захоронения, выделялось несколько золотых и серебряных сосудов, образцы ювелирных изделий и оружия (рис. 10).

Рис. 10. а – в – золотая посуда из Марлик-Тепе, IX–VIII в. до н. э.; г – гриффон с чаши из Марлика.

Значительная часть материала, принадлежащего к так называемой «мазендеранской культуре», происходит из области вокруг двух деревень в провинции Гилян – Амлаша и Дайламана, – расположенных в возвышенных (2000 метров) долинах восточнее Сефид-Руда (рис. 11). Все известные предметы получены в результате обследования могил местными крестьянами. Среди приобретений, сделанных музеями и известными торговцами, высока доля изделий, аналогичных находкам из Марлик-Тепе, представляющих, по-видимому, один культурный период около 900 г. до н. э., в который северные и западные склоны Эльбурса занимали народы с развитым вкусом и художественной индивидуальностью, на удивление не затронутой влияниями Месопотамии.