Тигр! Тигр! (сборник) - Альфред Бестер (1953, 1984)

– Если уж мы о монотонности говорим… – продолжил он без паузы.

– Мы не говорили.

– Какая была самая прилипчивая из твоих работ?

– Прилипчивая?

– Ты понимаешь. Вроде тех рекламных куплетов, которые так и лезут в башку.

– А, это. Мы их называем пепси.

– Почему?

– Не в курсе. Говорят, первым придумал их сочинять какой-то Пепси, еще несколько веков назад. Я на это не ведусь. Я однажды такой сочинила… – Даффи поморщилась. – Мне до сих пор вспоминать противно. У тебя на месяц в голове застрянет. Меня год донимало.

– Преувеличиваешь.

– Репутацией клянусь, мистер Рейх. Песенка называлась Тень, сэр, сказал Тензор. Я ее сочинила для провального шоу про безумного математика. Мне заказали как можно более раздражающий мотивчик. Они свое получили. Зрителей он так бесил, что пришлось прикрыть передачу. Целое состояние потеряли.

– Хочу послушать.

– Я не могу с тобой так обойтись.

– Давай-давай, Даффи. Мне неподдельно интересно.

– Пожалеешь.

– Не верю.

– Ну ладно, свинтус, – сказала девушка и подтянула к себе клавиатуру. – Это тебе за тот неискренний поцелуй.

Пальцы и ладонь Даффи грациозно заскользили по панели. Комнату наполнила абсолютно монотонная, невероятно банальная и незабываемая мелодия. Квинтэссенция всех когда-либо слышанных Рейхом мелодических клише. Какую мелодию ни пытайся припомнить, а все они с неизбежностью сводились к Тень, сэр, сказал Тензор. Потом Даффи запела:

Восемь, сэр; семь, сэр;

Шесть, сэр; пять, сэр;

Четыре, сэр; три, сэр;

Два, сэр; раз!

Тень, сэр, сказал Тензор,

Тень, сэр, сказал Тензор.

Натяженье, предвкушенье,

Треволненье – просто класс!

– Боже мой! – воскликнул Рейх.

– Я над этим мотивчиком как следует потрудилась. – Даффи продолжала играть. – Заметили этот такт после слова раз? Это полукаденция. Потом еще один, после класс. Концовка песни сама становится полукаденцией, так что оборвать ее просто не получается. Такт словно гонит вас по кругу: Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс! Рифф. Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс! Рифф. Натяженье, пред…

– Ах ты чертовка! – Рейх вскочил, прижимая ладони к ушам. – Ты меня заколдовала. Сколько это продлится?

– Не дольше месяца.

– Натяженье, предвкушенье, тревол… Я конченый человек. Как спастись?

– Легко, – ответила Даффи. – Просто кончи в меня. – Она снова прижалась к нему и запечатлела пылкий поцелуй юности. – Дурачок, – шептала она. – Олух. Балбес. Недотепа. Когда, наконец, потащишь меня, как дурочку, в переулочек? Ластами шевели. Или не такой ты и башковитый, как мне кажется?

– Я еще башковитей, – ответил он и вышел.

Как Рейх и планировал, песенка крепко засела у него в голове и продолжала эхом отдаваться в сознании, пока он шел по улице. Тень, сэр, сказал Тензор. Тень, сэр, сказал Тензор. Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс! Рифф. Превосходный мыслеблок, если ты не эспер. Да и щупачу сквозь такое не пробиться. Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс!

– Я еще башковитей, – пробормотал Рейх и задал своему джамперу курс на ломбард Джерри Черча в Верхнем Уэст-Сайде.

Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс!

Что бы ни утверждали конкуренты, а древнейшая профессия – скупка. Самое старое из всех человеческих занятий: ссужать деньги под залог движимого имущества. Из глубин прошлого в бескрайние дали будущего тянется оно неизменным, как сама ссудная касса. Спуститься в погребок Джерри Черча, полный нанесенного течениями времени хлама, было все равно что посетить музей вечности. Да и сам искоса глядевший Черч, с лицом морщинистым, темным и словно бы в синяках от внутренних терзаний, казался вневременным воплощением агента-скупщика.