Тигр! Тигр! (сборник) - Альфред Бестер (1953, 1984)

Пока Бен Рейх спускался по восточному эскалатору – в сопровождении доктора Тэйта и с орудием убийства в кармане, – чувства его откликались на окружающее в ритме стаккато. Гости на нижнем этаже… Блеск форменных одежд, платьев, фосфоресценция плоти, колышутся светильники на тонких ножках, источая пастельные лучи… Тень, сэр, сказал Тензор…

Звуки: голоса, музыка, официальные объявления, эхо… Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс! Чудесное попурри плоти и духов, еды и вина, вычурной роскоши… Натяженье, предвкушенье…

Роскошная позолота смертельной ловушки… И даже не так: Господь свидетель, подобного уже семьдесят лет никто не проворачивал… Забытое искусство… вроде флеботомии, хирургии, алхимии… Я верну им смерть. Не поспешное, безрассудное убийство в припадке психоза или в драке, а нормальное, целенаправленное, распланированное, хладнокровное…

– Бога ради! – прошептал Тэйт. – Осторожней, человече. От вас так и пышет убийством.

Восемь, сэр; семь, сэр…

– Так-то лучше. Вот один из ее щупачей-секретарей. Он сканирует гостей, чтобы выявить незваных. Продолжайте напевать про себя.

Тонкий и стройный юноша, словно порыв ветра, золотистая стрижка, фиолетовая блуза, серебряные кюлоты:

– Доктор Тэйт! Мистер Рейх! Просто нет слов. Да, правда! Ни единого слова на язык не приходит. Входите же, входите!

Шесть, сэр; пять, сэр…

К нему устремилась Мария Бомон: руки нараспашку, глаза навыкате, обнаженный бюст напоказ… пневматическая хирургия[5] преобразила ее в гротескное подобие бенгальской статуэтки: накачанные бедра, накачанные щиколотки, накачанные позолоченные груди. Рейху она представлялась галеонной фигурой на носу корабля порнографов… прославленная Позолоченная Мумия.

– Бен, голубчик мой! – Она заключила его в усиленные пневматикой объятия, прижимаясь так, чтобы его рука вдавилась в ее ребра. – Как чудесно, как чудесно.

– И слишком пластмассово, Мария, – пробормотал он ей на ухо.

– Ты отыскал свой потерявшийся миллион?

– Вот буквально только что, дорогая, он оказался у меня в руках.

– Осторожней, смелый воздыхатель. Эта божественная вечеринка записывается в мельчайших деталях.

Рейх посмотрел через ее плечо на Тэйта. Тэйт успокаивающе покачал головой.

– Иди же, пообщайся со всеми, кто стоит внимания, – сказала Мария, взяв его под локоть. – У нас целая вечность впереди друг для друга.

Свет под крестчатыми сводами снова изменился, сдвинувшись по спектру. Костюмы сменили цвет. Кожа, ранее блиставшая розовым перламутром, теперь стала зловеще люминесцировать.

Тэйт с левого фланга Рейха подал условный сигнал:

Опасность! Опасность! Опасность!

Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс! Рифф. Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс!..

Мария представляла другого своего любимчика неопределенного пола – летящий, золотистая стрижка, блуза оттенка фуксии, кюлоты цвета берлинской лазури.

– Бен, это Ларри Ферар, другой мой секретарь по связям с общественностью. Ларри не терпится с тобой познакомиться.

Четыре, сэр; три, сэр…

– Мистер Рейх! Я в смятении. Ни единого слова на язык не приходит, вот те раз.

Два, сэр; раз!

Юноша довольствовался ответной усмешкой Рейха и исчез. Тэйт, продолжавший конвоировать их, успокоительно кивнул Рейху. И снова переменилось освещение под потолком. Фрагменты костюмов на телах гостей истаяли; Рейх, которого мода на ультрафиолетово-прозрачные вставки не прельстила, в безопасном непрозрачном одеянии презрительно наблюдал, как рыщут взгляды кругом, доискиваясь, сравнивая, восхищаясь, вожделея.

Тэйт просигналил:

Опасность! Опасность! Опасность!

Тень, сэр, сказал Тензор…

Рядом с Марией возник секретарь.

– Мадам, – пролепетал он, – у нас небольшое contretemps[6].

– А именно?

– Тут мальчишка Червилов. Гален Червил.

Лицо Тэйта напряглось.