Сейд. Джихад крещеного убийцы - Аждар Улдуз (2012)

И тогда наутро он отправился к брату. Отправился, чтобы всё рассказать, во всем признаться. Дома никого не было. Набожная испанка с самой зари молилась в часовне неподалеку, затем шла в приют для сирот при монастыре Святой Марии-Магдалины, где некоторое время проводила в душеспасительных беседах с сестрой-настоятельницей. После обедни, как правило, возвращалась домой. Весь распорядок семьи брата Сейд знал наизусть, и сам не мог объяснить себе этого нетерпения. Зачем он пришел? Знает ведь, что сейчас дома никого нет. И проникнуть в дом, как раньше, он теперь не посмеет – только открыто, заявив о себе и попросив прощения у брата за мысли, о которых тот даже не догадывается, как не догадывается вообще о том, что у него есть брат.

Умеющий быть незаметным в любом месте – от гор и до городов, Сейд решил пройтись до Латеранской Площади, чтобы... чтобы? Причины не было. Просто – на месте не сиделось, и он пошел. Перед собором бродячий проповедник из францисканцев призывал народ отказаться от предстоящего празднования Марди-Гра. Бродячим он лишь казался – дешевая, грязная ряса была явно с чужого плеча, а вот жиры наверняка собственными. Не францисканец, но засланец церковников, безнадежно пытающихся управлять всем на свете и теперь вот взявшихся и за праздники. Скоро – Марди-Гра, жирный праздник, смысл которого когда-то объяснил ему Магистр. Бывший шут знал, ЗАЧЕМ нужны такие праздники. Однажды он даже сказал, что родоначальником истинных шутов и трубадуров является ни кто иной, как сам Спаситель. Фарисеи и язычники смеются над тем, чего боятся или не понимают, и потому Спасителя многократно высмеивали за его Учение. Настоящие шуты, говорил Магистр, знают, что только через смех можно донести скрытую правду, как это получалось у Спасителя. Ибо главная цель шута, смысл его жизни и миссия – нести правду туда, где люди боятся ее услышать. Правда, приходящая через смех, перестает быть страшной, и тогда людям легче принять ее. Приняв же, легче бороться против лжи. Марди-Гра нужен, говорил Магистр. Сейд всё еще верил словам Магистра...

До самого вечера бродил он по Риму, наблюдая подготовку к предстоящему празднику. Готовились шуты. Готовились и церковники. Первые – репетировали у постоялых дворов да за городом, вторые – читали проповеди в церквях и даже стращали люд уличными проповедями, не удовлетворяясь паствой церковной. Колокола обозначили вечерню. Толпы входили в храмы и выходили из них. Сейд не умел и не хотел молиться в храмах – к этому его Магистр так и не смог приучить. Свою веру в Христа Спасителя бывший убийца считал слишком личным делом, чтобы допускать к ней чужих. Особенно попов! Когда Магистр был жив – он еще мог молиться вместе с ним. После его смерти – с бывшей монашкой, а ныне – женой... С Железным Коптом молились в пути вместе – и каждый словно сам по себе. Египтянину было важно соблюдение ритуалов первохристиан, с которыми он сблизился в Иерусалиме, Сейд же вообще не видел смысла в ритуалах. Даже в христианстве своем он оставался суфием, отрицающим посредников между собой и Богом...

Секретарь главного посредника между Богом и католиками покинул стены папской резиденции, как всегда, поздно. Его появление в воротах не ускользнуло от внимания Сейда, как не ускользнуло и то, что брат явно нездоров. Приглядевшись, Сейд понял – он не просто нездоров. Он – отравлен. И времени терять нельзя. Однако здесь слишком много глаз... Сейд, незаметный, такой же, как все, а потому словно невидимый, подобрался ближе, прошел несколько шагов рядом, пока чувствующий усиливающееся недомогание секретарь всесвятейшества Папы Римского не соизволил подозвать носильщиков с паланкином. Однако этого Сейду хватило – он почувствовал запах, послушал неровное дыхание, увидел желтизну глаз и чуть заметную синеву кожи... Он уже знал, что делать.