Сейд. Джихад крещеного убийцы - Аждар Улдуз (2012)

Впрочем, одеваться со вкусом Первый Меч ордена монахов-воинов умел и любил. Обыкновение выглядеть изящно и даже с лоском, сохранилось у него со времен шутовства... Когда-то человек с жестким взглядом был главным весельчаком при дворе короля Франции. Ныне щегольская венецианская шляпа скрывала под собой тонзуру монаха, перчатки кожаного шелка – мозолистые руки воина. Первый Меч Тампля вот уже вторую неделю добивался аудиенции у короля Сицилии, и сегодня Мастер Церемоний, ушлый веронец из скандально известного рода Капулетти, обещал наконец устроить долгожданную встречу с Его Величеством.

По пути человеку встречались так же по-щегольски, одетые мужчины и женщины... Он узнавал в них шпионов Венеции и Рима, а в дамах – самых известных и развратных проституток и содержательниц притонов Палермо. Выполняя несколько довольно щепетильных заданий по поручению Магистров Западного и Восточного Крыльев Ордена Тамплиеров, бывший шут, ныне монах, он перезнакомился со многими влиятельными людьми этого портового города, откуда Рим отправлял корабли на Восток. Поклявшись никогда не говорить лжи, он тем не менее умудрялся сохранять тайну о своей принадлежности к Ордену и даже к монашеству, не говоря ВСЕЙ правды. К тому же он давно обнаружил весьма полезную закономерность – люди хотят слышать лишь то, что они и так себе о человеке представляют. Люди не любят ошибаться, а еще больше не любят сами себе признаваться в ошибках. Составлять же нужное представление о себе бывший шут умел, как никто другой в этом городе дешевых актеров и балаганной политики. Состоятельные и влиятельные жители столицы Сицилийского Королевства считали его негоциантом, богатым купцом из Венеции, занимавшимся торговлей с Востоком. Женщины, во всяком случае, некоторые из них, считали его мужеложцем, о чем немало сожалели, вспоминая голубые со сталью глаза этого удивительного, на их взгляд, и полного тайны мужчины. Мужчины, в свою очередь, думали, что он является фаворитом какой-либо ОЧЕНЬ знатной дамы, а поскольку ревность сицилиек, как известно, опаснее гнева короля, то и отсутствие явных сердечных связей воспринималось с пониманием и сочувствием.