Сейд. Джихад крещеного убийцы - Аждар Улдуз (2012)

Камни над городом летали с утра – ожидаемый штурм Иерусалима начался. Город под властью христианского короля штурмовали христиане. Было во всем этом наверняка провидение Божье, однако бывшая монашка Ордена Святой Магдалины божественных замыслов нынче не искала. Ей хотелось выжить. Удар камня и разрушение дома, вместе со смертью тех, кто кормил и опекал ее последний год с лишним, пробудили в ней что-то больше этого желания. С самого утра она пряталась в доме, не совсем понимая, что глиняные стены и соломенная крыша не спасут от камней, но старик выгнал ее в огород, приказав проследить, чтобы вода равномерно шла по грядкам – война войной, а время подачи воды в арыки города из городской водонапорной башни не менялось в Иерусалиме еще со времен Римской Империи. Сам он вместе с сыном из дома выйти не решился, и вот...

Бывшая монашка бросилась в самую гущу пыли, надеясь обнаружить живым хоть кого-то, но увидела лишь хорошо знакомую спину сына садовника, перебитую аккуратно посередине балкой, державшей раньше крышу. Старика-садовника же под развалинами видно не было. Камни продолжали со свистом летать в блекло-голубом иерусалимском небе, и она выбежала со двора в город. В голове мелькнула мысль – судьба святой! Вот и камни бросают! И не найдется ведь того, кто скажет – пусть считающий себя безгрешным, бросит в нее камень! Хотя...

В Иерусалиме был один человек, который мог бы так сказать. Тот, кого считали святым. Кого почитали и боялись больше, чем короля. Магистр тамплиеров, человек со странным мечом, рыцарь и монах... Она решилась и побежала в направлении к дому, который знали все, но прийти в который решался не каждый. К дому, который охранялся лучше, чем дворец самого короля Иерусалима. К дому Магистра...

Камни, которые метали осадные орудия крестоносцев, разрушили уже половину города, но дом Магистра был в порядке. Однако только сам дом. Около десятка мертвых тел в белых плащах рыцарей-храмовников были словно разбросаны у калитки дома и по двору. На лестницах никого не было, но из внутренних покоев раздавались удивительные, странные для этого времени звуки. Словно кто-то играл на лютне. Отвыкшая удивляться, только сейчас вновь начавшая испытывать к кому-то жалость, бывшая монашка шла на звуки, пока не добралась до просторной комнаты.

Дверь в нее была распахнута. Створки окон, как будто их выбили, лежали на полу, и солнечный свет заливал помещение, в котором было-то всего – массивный стол в дальнем углу, большое, простое деревянное распятие на стене, да там же, на полу, рядом с оконными створками, несколько мертвых тел. Впрочем, было одно живое. Посередине комнаты, скрестив ноги, сидела странная фигура спиной к двери. Из спины торчала рукоять глубоко всаженного кинжала. А еще, судя по всему, именно эта фигура и играла на лютне, потому как у других мертвецов в руках никаких музыкальных инструментов не было – только оружие. Тот, к кому она мчалась, также лежал на полу, сжимая в руках свой удивительный меч с тонким лезвием, о котором столько болтали жители Иерусалима.

Она осторожно обошла фигуру мертвеца, играющего на лютне. Посмотрела в лицо и узнала! Это был он, тот, кого она видела два раза в своей жизни: первый раз в пыточной башне, куда пришла вместе с Магистром, и второй – в тот же день – на Голгофе, когда умер Сабельник. Тот, кого она считала то ли ангелом, то ли демоном – молодое лицо, с глазами, подобными двум плодам оливкового дерева...

* * *

Он снова увидел женщину и понял, что умер. Потому что это, должно быть, ангел. Мелек, создание Света, та, что встречает умерших праведно. И значит, прав был Магистр, когда говорил, что Бог – един для всех, кто истинно верует в Него, и каждый Пророк, да святятся имена их – дети божьи и несут в себе Божественное Слово... Как Иса, мир Ему!.. Спина уже не болит. Значит, точно умер.