Завоеватель сердец - Джорджетт Хейер (1931)

Щиты саксов плясали перед глазами нормандцев; варварские цвета смешивались и двоились в жарком мареве; ряды стояли насмерть; лезвия топоров, покрасневшие от крови, взлетали и опускались с такой силой, что одним смертельным ударом рассекали хауберк и плоть под ним. Шлем герцога покрылся вмятинами; удар копья едва не пронзил его насквозь; саксонский клинок вспорол брюхо его третьему коню, и тот повалился с жалобным ржанием, едва не придавив собой седока. Но герцог успел выдернуть ноги из стремени и спрыгнул; над ним вдруг встал на дыбы чей-то жеребец, грозя копытами размозжить ему голову, однако всадник с такой силой натянул поводья и развернул его, что конь, присев на задние ноги, чуть не опрокинулся.

– Кровь Христова, монсеньор! – Рауль спрыгнул с седла, стоило герцогу встать. – Я едва не затоптал вас своим конем! В седло! Берите повод! – Он сунул уздечку в руки Вильгельма и побежал назад, виляя и уклоняясь, чтобы не быть сбитым скачущими навстречу всадниками.

Кавалерия вновь отступила; герцог приказал своим лучникам выдвинуться на передовые позиции, и в саксонские ряды полетели стрелы. Но очередной град метательных снарядов отогнал стрелков; они отступили в тыл, а по склону в атаку вновь пошла конница.

В течение примерно часа кавалерийские атаки чередовались с огнем лучников; запасы метательных снарядов у саксов иссякли; пока лучники натягивали тетивы и спускали стрелы, английские шеренги неподвижно стояли в полном молчании, а кавалерия у подножия холма собиралась с силами для очередного штурма.

Солнце багровым шаром опускалось за деревья на западной стороне неба. Отчаянная битва продолжалась весь день и стихать пока не собиралась. Саксы стояли насмерть, явно рассчитывая продержаться до наступления ночи или же до тех пор, пока к ним на помощь не подойдут запоздавшие подкрепления Эдвина и Моркара. Их оборонительные порядки выглядели жалко, зияя огромными брешами; укрепления были разрушены, фланги сметены начисто, но штандарты по-прежнему упрямо реяли на самой высокой точке холма, и таны стояли вокруг них неприступной стеной.

Ральф де Тони, взглянув на солнце, заметил:

– Через час наступит темнота, а у нас почти не осталось сил. Они – сущие дьяволы, эти саксы!

– Их топоры вселяют ужас в наших людей, – обронил Грантмеснил, перетягивая шарфом свежую рану на руке. – А герцог лишь напрасно тратит стрелы: они застревают в саксонских щитах, не причиняя врагу вреда.

Вильгельм, пришпорив коня, приблизился к лучникам; их командиры бросились к нему навстречу и остановились у его стремени, слушая, что он им говорит. Герцог сделал нетерпеливый жест, схватил лук и натянул его, показывая лучникам, чего от них хочет. К нему подъехал Фитц-Осберн, о чем-то встревоженно спросил его, и капитаны побежали вдоль строя своих стрелков, объясняя что-то и наставляя их.

Теперь лучники нацелили свои стрелы высоко в небо. Они взлетели вверх, минуя первый ряд щитов, и смертельным дождем обрушились на танов в самом сердце обороны.

У саксов же запасы метательных снарядов иссякли; им ничего не оставалось, как просто стоять стиснув зубы, а падающие сверху стрелы выкашивали их ряды. Когда и у лучников закончились стрелы, они отступили назад, чтобы вновь наполнить колчаны, а кавалерия в очередной раз устремилась вверх по склону в атаку на поредевшие ряды. И вновь зазвенела сталь, и вновь оборонительные шеренги прогнулись, но выровнялись, отражая штурм. Конница билась об стену англичан, не в силах прорваться сквозь нее; саксы стояли плечом к плечу сплошной массой, так что им уже трудно было размахивать оружием. Рыцари опять отступили; на обороняющихся вновь обрушился град стрел, сея бесшумную смерть.