Рай и ад. Великая сага. Книга 3 - Джон Джейкс (1987)

Хотя Уилла тоже, как и многие из их актерской братии, соблюдала театральные приметы, Трамп довел этот ритуал до высот настоящего искусства. Он отказывался обвязывать сундуки веревками, не нанимал косоглазых актеров, не носил желтого, никогда не репетировал по воскресеньям и велел швейцару швырять камнями в любую бродячую собаку, которая вздумает приблизиться к служебному входу театра во время представления. Он всегда приказывал опустить занавес, если замечал в первых пяти рядах рыжеволосого зрителя. Носил в шейном платке булавку с голубоватым лунным камнем в золотой оправе и хризантему (только не желтую) в петлице, всегда пряча и то и другое где-нибудь на себе, выходя на сцену. Ему никогда бы и в голову не пришло ни ставить, ни играть в шотландской пьесе.

Единственной приметой, которую он нарушал, был запрет говорить о будущем, ведь так можно было его сглазить. Наоборот, он очень любил повторять «завтра», «на следующей неделе» или «на следующем спектакле», соединяя в разных вариациях эти обороты с фразами вроде «в зале будет важный продюсер», или «придет телеграмма», или «получим ангажемент на целый год».

Его театр назывался «Театр Трампа в Сент-Луисе» и был построен другим импресарио на северо-западном углу Третьей и Олив-стрит. Последнюю Трамп предпочитал называть рю де Гранж, считая, что намного более элегантно использовать изначальные французские названия, существовавшие в городе. Театр вмещал триста зрителей, для которых в зале были поставлены кресла вместо привычных в то время скамеек.

За время долгой дороги до Сент-Луиса Уилла успокоила себя насчет происшествия в «Новом Никербокере». Возможно, через пару лет Вуд забудет о своих обвинениях, и она сможет вернуться. А пока, на случай если месть Вуда протянется за пределы Нью-Йорка, она будет называть себя миссис Паркер. Возможно, это запутает тех, кто станет искать незамужнюю женщину, а заодно и оттолкнет от нее нежеланных кавалеров. Назваться Уиллой Поттс она решительно отказалась.

В общем, к тому времени, когда она сошла с речного парома на набережную Сент-Луиса, настроение ее стало уже вполне сносным. Сэма Трампа она нашла в театре – он раскрашивал задник с изображением леса. Сэм восторженно вскрикнул, когда они с Уиллой обнялись, театрально расцеловал ее, а потом открыл бутылку шампанского, которую почти всю сам и выпил. Когда вино подходило к концу, Трамп внезапно сделал ошеломительное признание:

– Я немного перестарался в своей телеграмме, милая девочка. Ты решила устроиться на руинах.

– Сент-Луис показался мне вполне процветающим, Сэм.

– Я говорю о театре, дитя мое, о театре. Мы должны всем своим кредиторам. Да, зрители у нас есть. Иногда даже бывает аншлаг. Но по причинам, совершенно для меня непостижимым, я не могу сохранить в кассе ни шиллинга.

Уилла могла бы назвать одну из причин такого положения, которая стояла сейчас прямо перед ними в серебряном ведерке из театрального реквизита и была сделана из зеленого стекла.

Сэм удивил ее во второй раз, когда сказал с виноватым видом:

– Тут нужна более ясная голова, а не такая седая и потрепанная, как моя. – Седина виднелась лишь на висках, остальные волосы Сэм красил в отвратительный каштановый цвет. Он сжал ее руку. – Ты не согласилась бы совмещать актерскую работу с хозяйственными делами театра? Несмотря на молодость, у тебя большой театральный опыт. Я не смогу платить тебе за дополнительные обязанности, но в качестве компенсации твое имя на афишах будет написано такими же буквами, как мое. – И добавил с большой важностью: – Этого удостаиваются только ведущие актеры.

Уилла рассмеялась, как не смеялась уже давно. Ей предлагали заняться тем, чего она никогда прежде не делала, но догадывалась, что для этого требуется прежде всего здравый смысл, внимательность и умение считать деньги.

– Это так неожиданно, Сэм! Позволь мне подумать хотя бы до завтра.